– «Посланников срочно, кража пирогов из булочной. Олтенборо, восток», – прочел он вслух. – Хм. Господа посланники вернулись вчера непонятно какие, Олтенборо в двадцати милях отсюда, так что… – Он скомкал записку, но потом вдруг расправил. – Нет. Этак по всему королевству пироги разворуют. Надо отправлять. – Он встал из-за стола и собирался уже куда-то пойти, но Агата перегородила ему дорогу.

– Чем могу помочь, благородные господа? – Человечек поклонился так, что едва разогнулся обратно.

Агата выразительно посмотрела на Генри, и он понял, чего она хочет.

– Быстро ответьте на один вопрос, – выпалил Генри, но тут Агата протестующе замотала головой, и он вспомнил, чему учил его Уилфред. – Э… доброе утро.

– Доброе, ваша милость, – с опаской сказал человечек.

– Как у вас дела? У меня хорошо, – поглядывая на Агату, неуверенно продолжил Генри. Та одобрительно кивала.

– Спасибо, все в порядке. Могу ли я что-то для вас сделать?

– У нас есть один вопрос. Недавно сюда пришли семь писем, которые принесли семь лесных сорок. Э… Удивительное дело, правда?

Человечек молчал, и на лице у него медленно проступал смертельный ужас.

– Я знаю, что оно сюда дошло, и если вы мне не скажете… – Пальцы Агаты сильнее вдавились ему в локоть, и Генри поправился: – Если вы просто расскажете, что случилось с тем письмом, у вас не будет никаких неприятностей. Обещаю.

Слова вылетали изо рта легко – Генри просто представлял, что бы на его месте сказал принц. Человечек затравленно огляделся, но рядом никого не было, и он тихо пробормотал:

– Я ни в чем не виноват.

– Я знаю. Вы хороший человек. Мы ваши друзья. Просто скажите правду, ладно?

Успокаивающий голос, кажется, удался ему неплохо. Человечек вздохнул и шепотом, будто через силу, начал:

– У нас еще никогда письма не пропадали. Днем тут повсюду посланники снуют, а на ночь все надежно запирается. Да и кому такая фантазия в голову придет – красть письма! А позавчера вечером я эти семь писем получил. На них подпись господина Прайда была, и я хотел их тут же в королевский дворец передать. Как раз закрывал за собой дверь, и тут… Вы не поверите, но я чистую правду говорю. Ко мне кто-то подошел сзади и приставил нож к шее. Вот. – Он оттянул вниз воротник. На морщинистой шее и правда краснела длинная воспаленная царапина. – И человек этот говорит: «Не поворачивайся. Дай мне письмо, или я тебя убью».

– Мужчина или женщина? – нетерпеливо спросил Генри.

– Да не знаю я! – плаксиво выдавил человечек. – Голос глухой и тихий совсем, будто у человека рот шарфом завязан. Я и растерялся. У меня эта пачка бумаги под мышкой была, он ее вытянул и толкнул меня вперед, так что я на пол упал. А пока поднимался, его уже и след простыл! Я и не сказал никому. Не погубите, господин, у меня дети!

Он вдруг рухнул на колени и схватил Генри за ногу. Генри уже приготовился драться – он решил, что это такой прием боя, – но человечек просто уткнулся в его ботинок лицом и так замер. Генри беспомощно глянул на Агату. Та лихорадочно о чем-то думала и на помощь ему приходить не собиралась.

– Мы никому не скажем, работайте дальше. – Генри попятился. Хватка на его ноге ослабла, и он успел отступить до самой двери, но тут вспомнил кое-что и вернулся. – Спасибо, вы нам очень помогли. – И он поклонился человечку, который, кряхтя, вставал на ноги.

Тот ошалело посмотрел на него, но Генри не успел разобраться, что опять сделал не так, – Агата уже вытолкала его за дверь.

– Письмо украли, – пробормотал Генри, когда они вышли на улицу. – Кто-то знал, когда оно придет. Но откуда? И зачем его брать? Кто-то не хотел, чтобы король узнал про наш поход. Почему? Агата, я не понимаю!

Она почему-то не выглядела удивленной, и Генри встал у нее на пути. Ему хотелось все это обсудить, но тут Агата зашарила в своей сумке – оказалось, та набита какими-то дробно звякнувшими склянками, – вытащила со дна лист бумаги, мелко исписанный с двух сторон, и протянула ему. Он начал было читать, но она двумя руками сжала его руку с письмом.

– Не сейчас? – понял он.

Агата кивнула и повела его дальше вдоль озера, не во дворец, а в другую сторону. И Генри, щурясь от света, убрал записку в карман. Потом обо всем подумает.

День был отличный – солнце сияло, как летом, ручьи прокладывали себе путь в рыхлом снегу и с веселым журчанием катились в озеро, но там сразу застывали, будто превращались в черный камень. Озеро выглядело совершенно неподвижным, и Генри, не выдержав, опустился на колени, тронул пальцем воду. Она потянулась за его рукой, как слизь, и он, отпрянув, заспешил за Агатой – та уже ушла далеко вперед, едва не срываясь на бег.

Скоро он понял, куда они направляются: впереди раскинулся большой квартал старинных, просевших зданий, между которыми расходились широкие улицы. Несмотря на облупившуюся краску, разболтанные ставни и перекошенные двери, сразу было видно: выстроили все эти дома еще до потери Сердца, и даже возраст не отнял у них красоту. Генри прошел под аркой с потемневшей от времени надписью «Квартал мастеров», и до него дошло, что это за место.

– Мастерские, – выдохнул он.

Здесь было шумно, люди толкались на порогах домов, входили и выходили, таскали куда-то доски, камни и ведра с водой. То тут, то там попадались запряженные лошадьми телеги, на которые что-то нагружали. Здесь работали сотни людей, но Генри сразу увидел среди них знакомые лица: один из силачей Пенгривилла бросал на телегу мотки веревки размером со свою голову, старушка в красном, пошатываясь и растирая руками глаза, вышла из здания под названием «Вышивальная». У каждого дома было свое название. В здании под названием «Мельница» – самом странном из всех, с неподвижными, поросшими мхом лопастями – люди толкли в ступах зерно. В «Кузнице» было одуряюще жарко, и десяток мужчин били молотками по раскаленным кускам железа. На «Лесопилке» люди, кряхтя и задыхаясь, пилили куски дерева, один сидел на пороге с окровавленной рукой. В украшенном разноцветными узорами доме с полустертым названием «Швейная» множество женщин сидели, сгорбившись над кусками полотна, и тыкали в них иголкой.

«Красильня», «Бочары и тележники», «Стеклодувы», «Монетный двор», «Выделка шкур», «Игрушки». Квартал тянулся вдаль, насколько хватало глаз, и Генри вспомнил, где видел это место раньше. На картинке из книги Тиса, в сказке под названием «Хитрый мастер и два великана» – только там все здания были новые, а люди между ними гуляли ярко одетые и с веселыми лицами. Сейчас над этим местом будто висела туча такого несчастья и злости, что Генри содрогнулся. Отовсюду неслись сердитые крики, на улицу то и дело выскакивали люди с обожженными руками, отбитыми пальцами, повсюду сновали мужчины в мундирах, похожих на форму посланников, только оранжевых, а не зеленых, и покрикивали:

– Давайте, шевелитесь! До обеда еще три часа, потом полчаса отдохнете! Не спать!

Генри сразу различал тех, кто пришел в город вместе с ним, по ободранной одежде и грязным лицам. Старичок с желтой бородой, который в Пропастях выступал перед собранием старейшин, с перекошенным лицом шаркал куда-то в своих разодранных башмаках, прижимая к груди небольшой бочонок гвоздей. Генри, наверное, слишком пристально на него смотрел – старик повернул к нему голову, не заметил усатого верзилу, который тащил на плече мешок едва ли не больше себя, и налетел на него.