Генри медленно протянул руку и положил на плечо мальчика. Он видел, что люди делают так, если хотят кого-то поддержать. Секунду он думал, что мальчик отпрянет, но тот повернулся к нему, улыбаясь во весь рот. И Генри узнал его: тот самый ребенок, который когда-то дал ему носовой платок на вершине холма.

– Привет, мастер, – тихо сказал Генри.

Мальчик дружелюбно боднул лбом его колено, – и тут страж в оранжевом мундире, с руганью мчавшийся по улице, наступил на домик и раздавил его сапогом. Генри вздрогнул. Он думал, мальчик заплачет, но тот только кивнул и всмотрелся в кучу сплющенного мусора так, будто видел сквозь нее. Так же как Олдус смотрел на бумагу. Как Уилфред – на разноцветные камзолы. А потом поворошил все эти камни и палочки и начал строить снова.

Когда-то, в Доме всех вещей, Джетт сказал: «Поверить не могу, что у древних мастеров было столько всего. Как они не боялись разбить или испортить все эти шикарные штуки?» А он сам ответил: «Они всегда могли сделать новые».

Генри долго смотрел на склоненную шею мальчика, такую худую, что на ней торчали все позвонки. На этот раз он строил что-то другое, вроде витой башни. Генри не сомневался, что она не упадет.

– Я все исправлю. Все будет в порядке, – сказал он, и мальчик кивнул, словно и так в этом ни секунды не сомневался.

И тогда Генри поднялся и, не оглядываясь, пошел вниз по улице. Теперь Агата едва поспевала за ним, а не наоборот. Генри душило ощущение, что время сошло с ума, бежит быстрее, чем надо, – посмотрев на солнце, он понял, что уже далеко за полдень. Времени на то, чтобы все исправить, оставалось меньше и меньше.

Они молча прошли обратно весь путь вдоль озера, до места, где вылезли из пролома в крепостной стене. Там Агата остановилась и показала Генри на дорогу влево, уводящую в лес.

«Я иду туда, – жестами показала она. – А ты идешь искать корону».

– Зачем тебе в лес? – спросил Генри, но Агата уже шагала туда походкой человека, который точно знает, что делает.

Генри смотрел ей вслед, пока она не исчезла за частоколом лип и кленов. А потом, развернувшись спиной к черному озеру, полез в заросли, нашел ход в стене и протиснулся обратно в дворцовый сад. Ему не терпелось вернуться к поискам, но тут он вспомнил про письмо Агаты, и любопытство победило спешку. Генри сел на поваленное дерево, развернул мелко исписанный лист и начал читать.

Дорогой Генри,

я бы так хотела сказать все словами, но на это рассчитывать нечего. Знал бы ты, как мучительно все время молчать! Впрочем, о мучениях ты знаешь куда больше меня, так что перейду сразу к делу.

О короне я ничего не знаю, но мой отец всегда верил, что она существует. И я не сомневаюсь: если хоть кто-то на свете может ее найти, то это ты. Все, что я могу, – это рассказать о нескольких вещах, которые ты должен знать.

Во-первых, о тенях во дворце. Уверена, ты провел здесь жутковатую ночку, но сами по себе они не опасны, – говорят, тьма поселилась здесь после потери Сердца. Правда, в последние десять лет она становится все сильнее. Это началось после одного несчастья, о котором тебе знать не обязательно, к потерянной короне оно отношения не имеет. Словом, если тебе покажется, что тьма живая, что она хочет тебя схватить, просто не обращай внимания и иди вперед. Я всегда так и делала.

Во-вторых, мне надо рассказать о смерти моего отца. Если ты кого-то спросишь, все тебе скажут, что он умер от сердечного приступа, но это ложь: его нашли с проломленной головой.

Начну с начала: он был хранителем казны, и год назад оттуда пропало множество волшебных предметов – едва ли не половина. Отец рассказал об этом только королю и мне: я всегда помогала ему в делах, он брал меня в казну, рассказывал про старинные предметы, и… Ладно, нет времени на то, чтобы вспоминать хорошие дни.

Король запретил отцу говорить о краже. Ты его сам видел, он из тех, кто думает, что, если закрыть глаза, неприятности исчезнут сами собой. Но отец все равно искал преступника и однажды вернулся домой сам не свой. Он не сказал мне, что видел или слышал, – сказал только, что нашел вора и служит он королю Освальду. Папа всегда верил, что Освальд – не сказка, что однажды он вернется. Так и вышло.

И знаешь, что хуже всего? Я сразу поняла, что вор – кто-то, кого мы хорошо знаем. У отца было такое лицо, будто он поверить не мог своей догадке. Он сказал мне, что должен сделать кое-что, чтобы проверить. Убедиться, что не ошибается.

А на следующее утро Карл нашел его с разбитой головой в одном из дворцовых коридоров. Карл сразу доложил королю, и тот – конечно же – велел держать это в тайне. Знали только Карл, мама и я. Отца в тот же день похоронили в закрытом гробу, а остальным объявили, что он скончался от сердечного приступа. Но это неправда, Генри. Тот, кого он вычислил, убил его.

Я уверена: письмо Олдуса дошло до столицы, скриплеры его бы не обманули. Но кто-то совсем не хочет, чтобы король пришел в себя и поверил, что дары вернулись и королевство можно спасти. Письмо украл тот, кто убил моего отца. Тот, кто ограбил казну и отдал Освальду предметы, чтобы переплавить их в мерзкий напиток подчинения. Ты же знаешь, как Освальд умеет обещать! И кто-то из тех, кого я знаю всю жизнь, продался ему.

И ты должен кое-что знать обо мне: год назад я совершила ошибку. Надо было искать правду тайком, быть хитрее, но я никогда не умела держать язык за зубами. На ужине после похорон отца я была сама не своя. Кричала всем, что их обманывают, что отца убили, а король ничего не хочет с этим делать. Все решили, что я сошла с ума. Мать, страшно ругаясь, увела меня в комнату и велела лечь спать. Она даже тогда думала только об этих проклятущих приличиях!

Я заснула, а когда проснулась наутро, не могла говорить. Язык больше не двигался, будто окаменел. А на подушке рядом со мной лежала записка, в ней говорилось, что на мне заклятие немоты и спадет оно, только если я… Неважно. Там было условие, которое я не могу выполнить, лучше буду молчать до конца жизни.

Никто уже сотни лет не умеет накладывать заклятия, да и раньше мало кто мог. Но в тех предметах, которые Освальд и его помощник стащили из казны, чего только не было: кто знает, вдруг там оказался предмет, дающий такую силу? И я сбежала. Испугалась. Здесь никто не слушает женщин. Если бы я попыталась объяснить про заклятие, меня бы просто заперли, как безумную.

Я думала, что никогда сюда не вернусь, но, как видишь, мы здесь. За этот год никто не сбежал из дворца, не исчез. А значит, тот, кто убил отца, все еще среди нас и все еще нужен Освальду.

Все это я рассказываю, чтобы ты знал: никому здесь нельзя верить. Готова спорить на что угодно: Освальду тоже нужна корона, и он пойдет на все, чтобы взять ее первым. Береги себя, Генри. Это злое место, счастливых и добрых здесь давно уже нет.

Письмо закончилось, а Генри все не мог отвести глаз от этого мятого листка. Ему казалось, что у него заледенел позвоночник. Он бы, наверное, долго еще так сидел, но поднял голову, и до него дошло, что, пока он читал, вокруг кое-что изменилось.