Звонок дежурного ОВД «Таганский» застал лейтенанта Лужкова в постели. Он засыпал, проваливаясь в сон, как в теплый пух.

Около одиннадцати они с Тахирсултаном помыли отца в ванне, переодели в пижамную куртку. Лужков сам облачил отца в ночные памперсы и укрыл одеялом. Слащавая картинка получилась, благостная, семейная. Только вот лейтенант Лужков все никак не мог отвести глаз от шрамов на лбу старика – хирурги в госпитале у него в мозгах поковырялись на славу, извлекая пулю от наградного пистолета. Сколько времени он созерцал шрамы, а все никак свыкнуться с ними не мог. Не мог смириться с тем, что его отец стал таким.

Звонок по мобильному разбудил Лужкова в начале первого. Дежурный по отделу произнес: «Ваш участок Андроньевский проезд? Там дорожная авария с жертвой. ГИБДД уже на месте, эксперт тоже, следователь выезжает, и вы как участковый обязаны прибыть.

Лужков спросонья глянул в окно – дождь. Начал одеваться: джинсы, свитер, куртка, старые кроссовки. Тахирсултан тоже проснулся, спросил, что случилось. Лужков ответил – вызов, спи давай.

Он выпил на кухне холодного чаю, глотнул пару таблеток для поднятия тонуса. И вышел из дома на Валовую улицу, на Садовое кольцо, залитое огнями. Как хочешь, так и добирайся до Андронья. Он стал ловить частника, поймал, и они поехали по ночной Москве.

В этот момент лейтенант Лужков ничего такого не предполагал насчет этого вызова. Ну, авария… Хотя какая, к черту, авария там, в этом глухом месте, где транспорт ходит в час по чайной ложке? И что-то вообще многовато событий на этот утлый пятачок.

Они приблизились к месту происшествия со стороны Андроньевской площади. И первое, что увидел Лужков, так это скособоченный, явно сошедший с рельсов трамвай. На электронном табло его горел номер «двадцать». Тут же, перегораживая проезд, стояли две полицейские машины – ГИБДД и патрульная, на которой из ОВД приехал дежурный эксперт.

Двери трамвая были открыты настежь, и там кто-то взахлеб рыдал. Женский голос истерически повторял: «Я не видела… Остановка по требованию… Я как увидела, на тормоз сразу… Я думала, это оно, а это не оно вовсе…»

Лужков обогнул трамвай и подошел к полицейским. Двое из них вместе с экспертом осторожно вытаскивали из-под трамвая тело. Вокруг было по щиколотку воды.

Лужков увидел сначала ноги в темных мокрых облипших брюках и щегольские дорогие ботинки. Затем руку – манжет, рукав пиджака. Все мокрое и испачканное грязью.

– Под трамвай попал? Авария? – спросил он эксперта.

– Попасть-то попал. Только это не авария. – Эксперт вместе с гаишниками тянул тело.

Они, как муравьи под жука, ныряли под трамвай, пытаясь высвободить труп.

– Как это не авария? – Лужков смотрел на ботинки погибшего. Где-то он уже видел эти щегольские ботинки.

– Крови нет. – Эксперт пыхтел. – Сами посмотрите. Тут лужа крови должна быть по идее. А есть просто дождевая вода.

Они общими усилиями вытащили тело и уложили на парапет тротуара, где вода не скапливалась так, как на проезжей части.

– Смыло кровь, – предположил один из гаишников.

– А где вы видите тут водосток? – спросил эксперт. – Водостока нет. И крови нет. А у потерпевшего повреждена грудная клетка. Такие повреждения от колес трамвая и нет крови? Это возможно лишь в одном случае.

– В каком? – спросил Лужков, хотя знал ответ.

– Если он уже мертвый попал под трамвай. Причем был мертв уже некоторое время.

Лужков достал из кармана куртки фонарик и посветил в лицо мертвеца.

Этого человека он видел накануне. Он прибежал из офиса на крик той женщины, Алисы Астаховой. И тогда был одет не по погоде. Сейчас же на нем был пиджак в тон темным брюкам. Стильный, дорогой костюм. Лужков глядел на дорогие часы на запястье мертвеца. На его восковое лицо.

Об этом человеке еще до происшествия с укусом ему говорил представитель той фирмы, что владела цехом, где нашли старую могилу. По словам этого типа, Ларионов его фамилия, сама фирма принадлежала вот ему, этому покойнику.

– Пока будет проходить у нас как неопознанный, – подытожил сотрудник ГИБДД. – Сейчас его не обыщешь при таких повреждениях грудной клетки. Оставим обыск патологоанатомам и следователю.

– Я его знаю. Это Мельников Александр. – Лужков вспомнил фамилию, которую слышал от Ларионова. – У его фирмы офис тут и домовладения в Безымянном переулке.

– Не трамвай его задавил, – уверенно сказал эксперт, осматривая труп. – Понятно, что окончательный вывод за судебно-медицинской экспертизой, однако я уже сейчас уверен. Это не простое ДТП.

Он наклонился, приподнял голову трупа.

– Черепно-мозговая травма. Весь затылок разбит.

– Мог поскользнуться, – предположил Лужков.

– Мог и оступиться. – Эксперт ощупывал раны на голове Мельникова. – Дождемся результатов вскрытия.

Лейтенант Лужков оставил его у тела – в Андроньевский проезд, завывая, въезжала «Скорая», – а сам забрался в трамвай.

Эльвира Печенкина, водитель, сидела не в кабине, а возле турникета, на переднем пассажирском месте. Она всхлипывала, размазывала слезы, катившиеся из ее сильно накрашенных глаз. Лужков окинул девушку взглядом.

– Я здешний участковый. Что случилось?

– Я его не видела… Я не хотела. Тут остановка по требованию, а никто не… И там спуск крутой.

– Я знаю, что тут спуск. Что вы видели?

– Ничего. А потом я увидела его – фары осветили, когда уже я не могла… Я на тормоз, а трамвай… трамвай сам по себе. И я наехала. Кости захрустели – я слышала.

– Так тело на мостовой лежало?

– Ну да, и я не видела, тут такое место – спуск и поворот к мосту.

– Тело лежало на путях?

– Ну да. – Эльвира Печенкина снова всхлипнула. – Я на дом смотрела.

– На какой еще дом?

– На этот. – Она кивнула в окно в сторону старого заброшенного особняка на углу Безымянного. – А потом это самое – темное и белое на дороге в свете фар. Лицо… Я думала, это оно из дома выбралось.

– Кто оно? – Лужков ничего не понимал.

– Жуть. – Эльвира заплакала. – Купец…

– Какой еще купец?

– Тот, что в этом доме жил и с дьяволом якшался. Мне тетка рассказывала и дед ее. У нас в трамвайном парке это место – Андронье – гиблое. Я так и знала… Я боялась, что свет выключат и ток пропадет. И поэтому трамвай погнала вниз, хотела как можно скорее на Волочаевскую выехать, а это место проскочить.

– Я ничего не понимаю, что вы там бормочете про какого-то купца?

– Мертвяк он, призрак. Я не то чтобы боялась… А неприятно. Кто же знал, что это там, на путях?