У Линетт одеревенели ноги, спину ломило, бедняжка совсем ослабела от усталости. Но вот наконец послышались голоса, и она напрягла слух, пытаясь разобрать слова — тщетно. Зато она узнала голос Винса, срывавшийся от злости, ему тихо отвечал какой-то мужчина, видимо тот самый креол, владелец катера. Сердце девушки упало. Что-то не так пошло с их планом, иначе почему Винс в такой ярости? Шаги зазвучали на палубе, и, когда Линетт уже была готова умереть под ударом судьбы, зарокотал мотор, и катер медленно двинулся вперед, отошел от пристани, направился в открытый океан.

Линетт с облегчением привалилась к перегородке и смахнула капельки пота со лба. Что бы там ни происходило, Винс, похоже, справился, в ином случае они бы не плыли сейчас к Папеэту. Она свободна! Никогда больше Луис Эстевас с его неотразимым пиратским обаянием не будет управлять столь безжалостно ее эмоциями. Никогда больше она не станет объектом его насмешек, издевательств, жгучего презрения!.. Линетт попыталась взбодрить себя этими мыслями, но лишь печально скривила рот, почувствовав соленую горечь слез, хлынувших по щекам, и болезненный трепет убитого горем сердца.

Казалось, прошло очень много времени. Линетт наконец отважилась выйти из чуланчика и теперь тихо мерила шагами маленькую каюту, пытаясь оживить свои онемевшие ноги и спину. Она понимала, что пока еще необходимо соблюдать осторожность — парень, которому Луис приказал доставить Винса в Папеэт, немедленно повернет назад, к острову, если обнаружит ее на борту. Уж лучше дождаться Винса здесь, в укрытии…

Наверху не было слышно никаких звуков, никто не двигался и не говорил. Только мощный шум мотора наполнял маленькую каюту да плеск волн. Катер продолжал мчаться вперед, подпрыгивая на коленях могучего океана. Затем внезапно и этот шум прекратился. Мотор заглох, и воцарилась ужасающая тишина. Минут пять Линетт неподвижно сидела в темноте, сражаясь с дурными предчувствиями. Жуткая тишина навалилась на нее со всех сторон с такой силой, что девушка не могла ни говорить, ни двигаться. Паника начала охватывать ее, Линетт чувствовала себя совершенно одинокой и ждала самого худшего…

Тишину нарушили звуки шагов — кто-то спускался по трапу в каюту. Щелкнул выключатель, и свет затопил небольшое пространство.

Подняв голову, Линетт увидела Луиса, мрачно смотревшего на нее. Скрестив руки на широкой груди и прищурив глаза, в которых сверкала ярость, он процедил сквозь зубы:

— Ну? Мне позволено будет получить объяснения или пусть факты сами за себя говорят?

Линетт продолжала пристально и безмолвно смотреть на него.

— Ясно! — свистящим шепотом произнес он. — Значит, привлекательность месье Чемберса для вас столь велика, мадемуазель Саутерн, что вы не смогли потерпеть до разрыва нашей помолвки и решили сбежать с ним немедленно, ничуть не заботясь, какую боль вы причиняете этим Вивьен и моей бабушке, и еще менее о том, что вы выставляете меня посмешищем! Mon Dieu, у вас нет стыда? Вы действительно думали, что сможете покинуть остров так, чтобы я этого не знал? Ваш друг, месье Чемберс, добился своего — мне докладывали о каждом его шаге, особенно когда дело касалось вас. И мне вовремя стало известно, что моя будущая жена собралась уехать со своим любовником!

Линетт попыталась убедить себя, что это кошмарный сон, — безуспешно. Попыталась заговорить — ей не удалось. Тогда она встала, и даже от столь незначительного усилия у нее на лбу выступили капельки пота, хотя все тело девушки трясло от холода. Луис угрожающе возвышался над ней, его выжидательное молчание требовало ответа, но все, что она смогла произнести дрожащим голосом, было:

— Я совсем не такая…

— Тогда что все это значит, мадемуазель?

Когда она ничего не ответила, Луис продолжил с невозмутимостью хирурга зондировать ее рану:

— Неужели я так напугал вас вчера вечером? Вы действительно думаете, что я способен привести в исполнение наказание, которому островитяне подвергают своих неверных жен?

— А вы не способны? — вырвалось у Линетт.

Лицо маркиза омрачилось.

— Вы считаете, что я дикарь?

— Да! — выкрикнула она и отвернулась, чтобы он не видел ее слез. — Самый худший вид — дикарь, умеющий притворяться цивилизованным человеком!

Луис сделал всего один шаг и оказался рядом с ней.

— Вы именно так обо мне думаете? — спросил он, недоверчиво глядя ей в глаза.

— А как еще?! — взорвалась Линетт, и слова хлынули потоком. — С тех пор как мы познакомились, вы обращаетесь со мной как пират с добычей, потому что я по какой-то необъяснимой причине раздразнила ваше воображение! Вы ожидали от меня покорности, ожидали, что я паду перед вами ниц и полностью покорюсь вашим желаниям, как будто у меня нет собственной воли! Я должна была продемонстрировать готовность к повиновению — то, чего вы требуете от каждой женщины, удостоенной сомнительной чести стать вашим «товарищем по детским играм»! Когда я отказалась, вы заманили меня в сеть отвратительной лжи. Вот причина, по которой я хотела сбежать от вас! Я не могу больше выносить обмана и видеть вас не желаю!

— Вас беспокоит то, что мы обманули мою семью? — задумчиво спросил маркиз. — Вам это не нравится? И все же, — он вновь пошел в атаку, — вы отстаиваете право жить своей жизнью, невзирая на то что кому-то это может причинить боль. Вы восстаете против морали и презираете подчинение. Тогда почему же вы не поговорили об этом с моей бабушкой? Она была бы очень обижена, но какое значение это имело бы для вас?

— Я никогда бы… — Линетт осеклась.

— Нет, — насмешливо произнес маркиз. — Вы никогда бы… Потому что вы притворщица! Вы все время притворялись! Однажды вы бросили это обвинение мне. Но вы сами не больше верите во вседозволенность, чем моя бабушка. И вы были не столько возмущены, оказавшись на атолле вместе со мной, сколько напуганы. Вы притворялись, что испытываете неприязнь ко мне, потому что боялись, да, боялись того, что я могу сделать с вами, пока мы наедине, так?

— Да, все верно! — выпалила Линетт и топнула ногой. — И я не стыжусь! Вы, Мерли, Винс и все остальные можете смеяться и называть меня старомодной, если хотите! Ну же! — Голос девушки задрожал от невыплаканных слез. — Давай смейся!

Но маркиз не засмеялся. Он нахмурился и взял ее трясущиеся руки в свои.

Это прикосновение было ошибкой. В тесном пространстве каюты атмосфера накалилась от напряжения, и его прикосновение оказалось искрой, которая разожгла огонь страсти, ярко вспыхнувший между ними.

— Линетт! — хрипло пробормотал Луис, его ладони легли на хрупкую талию девушки.

Он целовал ее пылко, вновь и вновь, неистово и безжалостно, пока она сама, забывшись против воли в этом шторме страсти, не начала отдавать ему поцелуй за поцелуем, отбросив осторожность и недоверчивость, с которой отвергала все его ласки в прошлом. Она растворилась в нем, стала частью его, словно наконец нашла свою потерянную половинку. Но вдруг, как и раньше, чары рассеялись, Линетт вырвалась из объятий маркиза и выбежала на палубу, чтобы найти если не укромное место, то хотя бы короткую передышку, возможность вооружиться против его дальнейших атак.