Сорванец поклонился и тотчас же скрылся из виду.

Она поспешила к окну и посмотрела назад, в сторону вокзала.

– Ого, он приземлился на четвереньки, но цел. Храбрый мальчишка!

Не успела примадонна договорить, как ускорившееся движение поезда отбросило ее на зеленую плюшевую обивку сиденья.

Я невольно подумала о тех, кто создает мебель, и вспомнила о Джеймсе Келли, который нашел другие, более кровожадные цели, чтобы служить призванию с помощью своих инструментов для драпировки…

Однако ум Ирен, расположившейся на мягком плюше, казалось, не тревожили мрачные мысли. Она погрузилась в чтение газеты, которую ей так неожиданно доставили.

Я попыталась со своего места разглядеть, что там написано, но путь поезда лежал через депо, и вагон сильно трясло, так что читать было нелегко – тем более, читать незаметно, что обычно получалось у меня превосходно. К тому же газета была на каком-то иностранном языке – даже не на французском, а, полагаю, на немецком или вроде того.

В США не особо изучают иностранные языки. В отличие от европейцев, мы не граничим со странами, взаимоотношения с которыми затруднялись бы из-за разных наречий, а эмигранты, проживающие на нашей территории, обычно концентрируются в определенных районах города или, в ином случае, учат английский.

Ирен читала увлеченно, поглощая информацию, как прирожденный лингвист. Мне было ясно, что благодаря пению на разных сценах она выучила главные европейские языки. Я осознала, что профессия оперной певицы требует нескольких лет изнурительных тренировок, чтобы в итоге превратиться в человека, который может вальсировать на сцене в невероятных костюмах с блестящими стразами и золотым шитьем и петь во весь голос, как императорский соловей на последнем издыхании, на пяти иностранных языках три-четыре часа подряд.

Ирен вздохнула так громко, что, будь она на сцене, звук донесся бы до балкона, и уронила газету на колени, словно та вдруг налилась свинцом.

– Итак, на первых порах путешествия сопровождающий не составит нам компанию. – В ответ на мой безмолвный вопрос она пояснила: – Квентин отправился вперед нас в экипаже с лошадьми. Он считает, так быстрее. Но агенты Ротшильда обогнали и его. Это газета из Мангейма двухдневной давности. Деревня Нойкирхен, прямо за французской границей, близ Вормса, что в Германии, – добавила она, видя, что я озадачена.

Я взяла из ее рук протянутые сложенные страницы, вспомнив наши чтения «Psychopathia Sexualis» Рихарда фон Крафт-Эбинга. Говорят, немецкий язык лежит в основе английского, но не могу сказать, что без труда понимаю причудливые готические буквы.

Конечно, мой взгляд зацепился за название «Нойкирхен».

Некоторые слова под заголовком оказались мне знакомы, но, прежде чем я успела перевести их, Ирен сделала это за меня:

– Найдено тело молодой женщины. «Как будто растерзано волками». Рядом с вокзалом.

– В Нойкирхене.

– Полагаю, название переводится как Новая Церковь. Кажется, Потрошитель нас опережает.

Я выпрямилась на сиденье:

– И мистер Стенхоуп верит, что ему удастся обогнать поезд?

– Думаю, это возможно, – произнесла она с улыбкой. – Цивилизованный мир работает медленно. Надеюсь, Квентин сможет настичь Джека-потрошителя – вот только душегуб знает, куда направляется, а мы – нет.

– Неужели сумасшедшие… могут мыслить рационально?

– В том случае, если они не столько безумны, сколько злонамеренны. И боюсь, дело обстоит именно так.

Я ничего не ответила, но сердце у меня колотилось от страха и возбуждения – я всегда приходила в подобное состояние, когда была готова выкинуть один из своих пресловутых «номеров».

Мне хотелось стремительно лететь на коне, покоряя вершины холмов вместе с Квентином Стенхоупом, вместо того чтобы трястись в этой железной коробке на колесах. Я начала понимать, как могли себя чувствовать воины прерий вроде Красного Томагавка, совершая турне с шоу «Дикий Запад».

– Нам придется сделать остановку в Нойкирхене, – нахмурившись, промолвила Ирен.

Я видела, что она негодует против каждой задержки, ведь ей не терпится следовать маршруту, который, возможно, приведет ее к Нелл.

– Я телеграфирую из Вердана, чтобы не терять времени.

Но мы в любом случае обречены терять время. Подобно Красному Томагавку, идущему по следу, мы не можем упустить ни малейшей зацепки. Нам придется сосредоточить взгляд, слух и разум на земле, которая простирается перед нами; придется останавливаться, чтобы изучить следы, даже если они предстают перед нами со всей очевидностью мертвых тел. Нам придется медлить и размышлять, беспокоиться и задаваться вопросами.

Неудивительно, что Джеку-потрошителю удалось ускользнуть от стольких полицейских и жандармов. У него было преимущество: он прокладывал след, а не шел по нему.

Мы все обречены на то, чтобы каждый раз чуть-чуть опаздывать, – возможно, даже мистер Шерлок Холмс.

Из желтой книги

В поездах ему не нравится.

Они утомляют его. Вдобавок ход поезда, пока состав преодолевает милю за милей, расстраивает его обычно сильный желудок.

Мой дородный, крепкий подопечный может пройти невероятные расстояния. Его огорчает, что другому транспорту, помимо проверенных временем ног и копыт, покоряются столь впечатляющие пространства. То, что современный мир боготворит, – скорость, простоту, роскошь, – он презирает, считая слабостью и развратом.

Поэтому он находит оскорбительным почти все принципы городской жизни. Он – душа, рожденная развиваться в великом соборе и естественной готической арке леса, на голом алтаре пустынных краев, под устремленными в небо шпилями гор.

По мере того как мы постепенно приближаемся к пейзажу, который становится все более красочным, чтобы сполна удовлетворить его потребности и подогреть энтузиазм, он острее чувствует позывы прежней жизни, пусть он и преуспел в их подавлении.

Мне едва удается удержать его в купе.

Иногда мне кажется, что он выпрыгнул бы из окна, как дикий козел, и отправился бы скакать с себе подобными по гигантским валунам, рассеянным по горным лугам, словно отрезанные головы каменных великанов.

Согласно его рассказам о прошлых путешествиях, он преодолел практически весь континент в самую невыносимую погоду: в палящую жару и кусающий мороз.