Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неразделенная любовь, – криво усмехнулся незнакомец.
– Как я вас понимаю, – вздохнула я.
– Может, посоветуете, чем вытравить женщину из своего сердца?
Окинув взглядом мужчину, я отметила ухоженный вид, дорогие вещи. Симпатичный, но для развлечений не подходит. К тому же среднего возраста.
– Клин клином не пробовали?
– Думаете, поможет? – с иронией спросил он.
– Попробуйте! Можете меня поцеловать.
– Нечестно с моей стороны, но…
Мужчина насмешливо посмотрел на меня, явно поняв, что я не просто так подошла к нему и предлагаю поцеловаться. И вот, когда наши губы практически соприкоснулись, очередное бессознательное тело повисло на мне, а я, вместо того чтобы паниковать, принялась озираться по сторонам.
Как же он все-таки умудряется?..
Обернувшись, я увидела, что ко мне уже спешит Андрей в крайней степени удивления.
– Настя, я не знаю, что и сказать.
– Ничего не говори, – мрачно ответила я, зная причину своих бед.
Один раз – случайность, два – совпадение, три – закономерность. К тому же теперь я была уверена, что мне не показалось и я видела Фордайса.
Ну, заяц, я тебя найду и уши пообрываю!
Оттащив третьего мужчину к уже косившейся на нас охране, я решила не испытывать судьбу и пошла на этот раз искать уже конкретного мужчину. Чтобы прибить!
Тут и так на душе кошки скребут, а еще он приложил свои пять копеек. Помог забыться!
Обойдя весь клуб, творца я не нашла, но взгляд его чувствовала постоянно.
Расплатившись и пожелав друзьям приятного вечера, я под их удивленными взглядами вышла на улицу. Предварительно вызванное такси уже ждало меня.
Остановившись на тротуаре, я осмотрелась и громко сказала:
– Я знаю, ты меня слышишь! Так вот, я тебе этого не прощу и отомщу, так и знай. А вернусь домой – мы поболтаем!
Таксист однозначно решил, что я сумасшедшая, и всю дорогу на меня косился.
Приехав домой, я обнаружила записку от Фордайса. Суть была такая: погостили, и хватит. Творец, собрав вещи, вернулся к себе. Что ж, месть – это блюдо, которое подают холодным.
Интересно только, как он успел добраться раньше меня?
Несколько дней мне пришлось провести в Цитадели, осваивая этикет двадцать первого века. Скоро бал – открытие светского сезона, где я должна быть официально представлена императору как наследница титула барона Разинского.
Простая формальность, но для высшего света очень важная, ведь теперь я творец и никто не позволит мне отлынивать от высшего общества. А со временем и мои дети унаследуют высокое положение.
Если бы мой дар не проснулся, титул могли передать одному из дальних родственников, если бы тот оказался полезным для императора, но не теперь.
И я не сомневалась, некоторые из них совсем не в восторге от такого положения вещей, но ничего не поделаешь.
– Добрый день, – поздоровался князь, заходя в библиотеку корпорации.
Я невозмутимо продолжила чтение. После того как он отказался признаться в том, что испортил мне вечер в клубе своим вероломным нападением на моих кавалеров, я с ним не разговаривала.
Не дождавшись ответа, Фордайс вздохнул.
– Понимаю, что впал в твою немилость, но у нас задание через десять минут.
– Знаю.
– Тогда посмотри на меня.
Я подняла на него глаза.
– Как долго ты будешь дуться?
– Не переживай, на заданиях это не отразится.
– Тогда, может, пойдем в комнату для перемещений и ты заодно переоденешься?
– Нет. Комната перемещений в основном предназначена для возвращения. Концентрироваться на знакомом помещении проще. Прыгнуть я могу и отсюда. К тому же я поинтересовалась у главы корпорации, могу ли выполнять задания в джинсах и гриндерах. Он не имел ничего против.
– Ты хоть видела заголовки в газетах по поводу твоих… нарядов?
Я пожала плечами:
– Они привыкнут и перестанут шуметь, не переживай.
Фордайс выдохнул сквозь зубы:
– Какая же ты упрямая!
Часы над камином пробили полдень, и, захлопнув книгу, я поднялась со своего места.
– Пора.
Фордайс протянул мне руку и стал ждать, сверля острым взглядом. Я, вздохнув, вложила в теплую мужскую ладонь свою и почувствовала знакомое тянущее ощущение.
Секунду спустя мы оказались на том месте, где Нева встречается с рекой Охта, в народе называемом «Стрелка». Моему взору предстал Петербург начала тысяча восемьсот тридцать четвертого года, и дух перехватывало от его красоты снежной зимой.
Мы стояли на Пантелеймоновской улице.
– Мое письмо? – протянула я руку.
Конверт, запечатанный и немного состаренный, лег в ладонь.
– Помнишь, где живет Пушкин?
Я приложила руку к груди:
– Как такое можно забыть?
– Не паясничай и будь осторожна, – с тревогой взглянул на меня Фордайс.
– Все будет хорошо. Поспеши, тебе тоже нужно доставить письмо Голицыной, а она живет на Малой Морской. Ты уверен, что не я должна к ней отправиться?
– Нет. Сегодня я буду черным рыцарем, так что ты вряд ли подойдешь на эту роль.
Отметив его высокие сапоги и черные брюки с рубашкой, лукаво спросила:
– А как же мундир?
– У нас сегодня плащи с меховой подбойкой, – заметил Фордайс и протянул мне мой.
– Ты уверен, что пожилая женщина спустится к тебе?
– Нет, поэтому я сам к ней поднимусь. Если заметит, что я не похож на ее черного рыцаря, что-нибудь сочиню. Она обязательно должна раскрыть шулерский прием внуку.
Заметив тревогу во взгляде Редклифа, я лишь обреченно покачала головой и, накинув плащ, направилась к Александру Сергеевичу. Пора начинать преображение в загадочную незнакомку.
Я должна поведать поэту мистическую историю. А он должен написать повесть, на которую никак не отважится, опасаясь гнева Голицыной, если его не подтолкнуть.
Подходя к нужному дому, я занервничала. Все-таки Пушкин – культовая личность, и увидеть его, поговорить с ним…
Тряхнув головой, я решительно подошла к двери, дождалась возвращения камердинера поэта и вместе с ним вошла в дом.
Идя по коридору и заглядывая в комнаты, я отмечала, что помещения обставлены красивой деревянной мебелью, обтянутой чехлами и украшенной подушечками, стены были отделаны деревом и грубо, на мой взгляд, покрашены. В принципе, может, для этого времени и нормально.