– Держи…

– Супер, – восхитилась Варюша. – Слушай, ты их можешь задержать минут на десять? Прошу тебя. А я тут Сталинград небольшой сварганю…

Он вообще перестал что-либо соображать. Сменил позицию, подкатив поближе к выходу. Но и зэки не думали топтаться до обеда. Ворона переполз на участок. Мазай обогнул бетономешалку и заскребся с обратной стороны, делая упор для автомата. Лупатый изготовился нырнуть за поддон. Даже Цапля, низко пригнувшись, семенил куда-то вдоль забора, ища обходные пути. На открытый участок, впрочем, не полез, притаился.

Максимов нащупал под рукой обломок кирпича, швырнул по дуге.

– Эй, ловите гранату!

Тишина настала. Было слышно, как кирпич с коротким чмоканьем упал в грязь, полежал секунд пять и почему-то не взорвался. Вместо этого загремело что-то на втором этаже – Варюша хозяйничала.

– Блефует, падла, – надтреснуто сообщил Ворона.

– Эй, зяма, ты понтами тут дешевыми не швыряйся! – яростно выкрикнул Мазай. – Нам накласть на твои понты, о душе родной подумай… Так отдашь зазнобу?

– Этих бродяг уже ничем не пробить, – огорченно констатировал Максимов. – Натерпелись за ночку всякого, чувство страха притупилось. Как бы им популярнее объяснить, чтобы не спешили в атаку?

– А у него пульки кончились, – злорадно возвестил Лупатый. – Вот и швыряется кирпичами.

Интересное молчание воцарилось. Зэки вдумчиво переваривали гипотезу.

– Что ответишь, родной? – вкрадчиво осведомился Мазай. – Тю-тю патрончики?

– Не-а, – отозвался Максимов. – Полный рожок.

– А ты пальни, – гоготнул Лупатый.

– А ты выйди.

Очевидно, Вороне надоело выслушивать эту пустую трепотню – тень взметнулась на фоне изгороди, совершила два широких прыжка и рухнула за продолговатый ящик с цементом. Оторопев от такого нахальства, Максимов дважды нажал на курок и второй пулей пробил дыру в ящике. Вот только Вороне от этого хуже не стало…

Кусты затряслись на левом фланге – Цапля в поход собрался. Без оружия, а прет… Лупатый прыгнул-таки за поддон, воздвиг макушку над горкой кирпича.

– Эй, блатняк! – выпалил Максимов. – Пять минут дайте подумать, будет вам девчонка!

– А давай уж сразу? – заржал Ворона. – Ты чего юлишь, конь в яблоках? Эй, братва, а мы опять чего-то ждем? У него паршивка в доме орудует – смотрите, учудит новую заподляну…

Ага, Сталинград… На эту тему зэки должны реагировать по-военному. Подляну на подляну, и никаких гвоздей! Стремительный накат уже назрел – озлобленной банде нужен был толчок. Искра, разгул страстей… Чего она там возится в доме?

Он уже не думал о том, что слепо доверяет ребенку. Сделал все возможное, ее черед… Лупатый что-то вякнул, бандиты заржали. Максимов оттолкнулся ногой от поддона и перевалился через порог, оказавшись в непривычной темноте. Плечо свело судорогой. Рев негодования огласил ряды неприятельского войска. Ударили дружным залпом, не сговариваясь, но он уже лежал за бетонной приступочкой, зажав уши.

Тишина настала внезапно – он подумал, что оглох. Поднял голову. Исчадия ада поднимались из укрытий, разминали затекшие члены, кашляли. Оставался последний патрон – для себя, но что-то не хотелось ему пускать пулю в лоб. Любил Максимов эту беспокойную жизнь. Хотя и не надеялся уже, что это взаимно. Заговаривая боль в плече, он поднял автомат, расположив магазин параллельно земле, – прицелился в размазанную тень, совершающую медленные колебания, потянул спусковой крючок… Отдача в ослабевшее плечо швырнула его от порога. И тут же вопль раздался.

– Падла гнойная! – заголосил Лупатый. – Рука!..

Он видел, как остальные тени замерли, присели. И то неплохо. Момент истины настал? Откатился в сторону, приподнялся. Предметы вырастали в полумраке. Просторная прихожая, практически вестибюль – но все запущено, захламлено. Носилки, обросшие коркой цемента, горы мусора. Напротив входа – ступени, ведущие куда-то вниз. Галерея над головой. Лестница поднималась вдоль фронтальной стены, огибала боковую и уносилась на второй этаж. Там перила…

Грохот по ступеням, и дышащее жаром тело налетело на него, схватило за грудки, затрясло.

– Максимов, это ты, гениально… Слушай, я все продумала. Посмотри прямо: лесенка неширокая… Но она порядочной глубины, там внизу площадка и дверь в подвал… А дверь скрипучая, ходуном ходит… Я веревку к ручке привязала, потянешь – заскрипит и закроется… Посмотри налево – еще одна лестница – на галерею. Веревка на перила наброшена – та самая веревка, от подвала… Когда полезут эти мерзкие дядьки, потяни веревку, да хорошенько… А я наверх побежала…

Ерунда на постном масле. Он поднялся, пошатываясь. Действительно, переступив пару ступеней на второй этаж, нащупал примотанную к перилам веревку. Через серое пространство, к невидимой двери – почти не заметна в полумраке. Да и сам он вряд ли будет заметен. Но это в первые мгновения, когда со света попадаешь в темноту…

– Падлой буду, мужики, патроны у него кончились! – взревел у самого порога Мазай. – А ну, хватай их!..

Взревели дружно – в четыре глотки. Даже раненый Лупатый, посчитавший ниже достоинства оставаться в стороне. Топот, гам… Ублюдки лезли в недоделанную дачу, как звери в Ноев ковчег. «Сомнительное какое-то чудодейственное средство», – тоскливо думал Максимов, скорчившись посреди пролета. Потянул за веревку. Тяжело, но он ведь и не девочка…

Далеко внизу, в невидимой хмари, глухо заскрипела и захлопнулась дверь.

Разбираться в ситуации зэки не стали. Азарт победы выдувал мозги.

– Вниз! – завизжал Цапля. – Там они!

И бросился первым. Остальные – следом. Разбитые кирзачи загрохотали по ступеням – как раз там, где Варюша разлила краску!…

Цапля с воем поскользнулся, загремел, ломая кости. Бегущий далее красиво взметнул носок, шмякнулся позвоночником. Остальные налетели, сбили… Падали дружно, эффектно, образовав у подножия лестницы матерящийся клубок из конечностей и дурных голов. Но это еще не окончание акта. Максимов поднялся на ноги, стоял изумленный, взявшись за перила. Как в тумане видел Варюшу на верху галереи, как раз над упавшими. Тужась из последних силенок, издавая сдавленные стоны, она громоздила на перила тяжелый деревянный ящик. Кое-как взгромоздила и спихнула вниз! Максимов зажмурился – высота-то приличная…

Чей-то хребет явно не выдержал. Вопль под треск ломающихся досок и громыхание железа пронесся такой, что ушам дурно стало! Крики, стоны, копошащиеся тела… Он скачками помчался на галерею, машинально сжимая автомат без патронов.

– Кролик, дорогой, – схватил ее за трясущиеся плечи. – Ты в порядке?

– Я сейчас скончаюсь, Максимов… – подняла она на него блестящие глазки. – Какой уж тут порядок? Невозможно же так напрягаться…

– Что ты сбросила, Кролик? Бомбу?

– Да почем я знаю, Максимов… Там скобы какие-то ржавые, болты с гайками… Всё такое обкаканное, вонючее, что даже не своровали…