– Да, спасибо. Вокруг меня славные люди, даже появились друзья. Но это не то…

– Вот и хорошо! – перебил Баррет. – Доккен, отвезите Льва Илларионовича к его друзьям. И сразу же возвращайтесь, вы мне нужны.

Ларс принял слова англичанина весьма серьёзно и гнал в посёлок и обратно, не разбирая дороги. В душе он надеялся, что Баррету нужна помощь, чтобы теперь-то уж точно собрать вещи на самолёт. Он допросил обоих русских, что-то много писал в блокнот, забил память диктофона собственными и чужими разговорами. Он проделал много работы, которую не стыдно вывалить кому угодно на стол. Ведь есть и у Баррета начальство? Оно останется вполне довольно. Наконец-то всё это должно закончиться, и для Ларса жизнь вернётся в прежнее русло.

Выпрыгнув из машины, он рванул дверь, надеясь увидеть Нила Баррета на пороге с собранной сумкой.

– У меня для вас есть несколько поручений, – огорошил Доккена Баррет, даже не изменив позу в кресле с тех пор как Ларс покинул его полчаса назад.

– Вам для отчёта остались последние штрихи? – спросил с надеждой Ларс.

– Старина Ларс, дружище, вам не терпится меня выставить? От меня не так-то просто отделаться. Я остаюсь, хотя бы для того, чтобы докучать вам назойливыми поручениями. И вот вам первое: пусть ваш доктор возьмёт у Каткова пробу крови. Он говорил, что много пил. Нужно проверить. Алкоголь в крови сохраняется несколько дней.

– Вас всё-таки заинтересовал лётчик?

– Лётчик? Нет. Просто я привык доводить дело до логического конца и не признаю мелочей. Гораздо интересней Стокман. И здесь, дорогой мой Ларс, вам придётся потрудиться. Вы станете его нянькой. Все его капризы, просьбы, прихоти вы будете выполнять, как будто это просьбы на предсмертном одре вашей любимой бабушки. Но каждое его слово должно быть у вас на карандаше. Приставьте к нему ваше ухо, из тех, с кем он подружился и откровенничает. Пусть он не знает никакой нужды. Помогите ему справиться с ностальгией. Прощупайте его слабости и потакайте им. Может, он падок на выпивку или азартные игры. Проявите воображение. Работайте без оглядки на меня. Докучать я вам не стану, но незримо всегда буду рядом, даже если ненадолго отлучусь. И не пытайтесь меня отслеживать по самолёту. Мне неожиданно понравился ваш Шпицберген, и покину я его не скоро. Но для вас, Ларс, главное – Стокман! За него вы отвечаете головой, потому что он мне нужен!

– Но у меня есть своя работа! – попытался взбрыкнуть Ларс.

– Я от неё вас освобождаю. И ставлю вас в известность, что с этой минуты вы, констебль Доккен, переходите исключительно в моё распоряжение.

15 июля 2020 г. Норвегия, г. Тромсё.

Если взглянуть на Норвегию из космоса, то складывается впечатление, что бог Один нарезал её территорию фьордами, глядя на причудливый панцирь черепахи. Сильными ударами меча создавая в хаосе узоров лишь ему понятный орнамент. От берегов Атлантического океана фьорды вгрызаются в материк, пересекая государство местами до границ со Швецией. Горные наросты чередуются с зеленью глубоких долин, но куда бы вы не свернули, вы всё равно уткнётесь в каменный берег очередного фьорда. И так от южных границ, омываемых Северным морем, до мыса Нордкап, разделяющего Норвежское и Баренцево моря. Но это если глядеть из космоса.

Кирилл летел гораздо ниже и, припав лицом к иллюминатору, мог рассмотреть на широких рукавах фьордов крошечные соринки яхт, длинные личинки сухогрузов, редкие серые тушки военных кораблей, оставляющих за кормой белые следы. Затем самолёт заложил крен, натянув наручники, приковавшие кисти, к переднему сиденью, и внизу поплыли снежные шапки горных вершин. Свист двигателей опустился на полтона ниже, самолёт перешёл на снижение и, часто меняя курс, рыскал из стороны в сторону. Внизу снова блеснуло солнце, отразившись в серой воде фьорда, затем побежало по красным крышам домов, сплошь усыпавших небольшой вытянувшийся остров. Кажется, прилетели.

Кирилл уже знал, что его везут в Тромсё. Город, возникший из поселения саамов, облюбовавших эти земли ещё в эпоху последнего оледенения. Расположенный в четырёхстах километрах за полярным кругом, он автоматически претендовал в Европе на статус всего самого северного. Самый северный мост, самый северный собор, а ещё ботанический сад и даже пивоварня. Но это произошло не сразу – всего пару столетий назад, когда норвежцы по достоинству оценили его расположение как незамерзающего порта и ворот в Арктику. Город быстро разрастался. На острове остался лишь центр, а основная масса домов разместилась вдоль побережий фьорда, соединяясь с историческим началом мостами и даже подземным тоннелем с перекрёстками и светофорами. Таким Тромсё виделся беззаботным туристам. Кириллу же предстояло узнать изнанку городской жизни, потому что конечным пунктом его путешествия была норвежская тюрьма. Из самолёта состоялась быстрая пересадка в полицейский микроавтобус, который и привёз Кирилла к воротам с эмблемой синего щита с норвежской короной. В обе стороны забор из сетки-рабицы, за ним трёхметровая каменная стена, за которой с него наконец-то сняли наручники.

– Ну здравствуй, здравствуй, символ демократии, – проворчал он, глядя на распахнувшиеся стальные двери. – Свобода встретит нас у входа? – Кирилл подмигнул ничего не понявшему сопровождавшему полицейскому. – Да только это не про меня.

Дальше – залитый светом коридор, ведущий к стойке с норвежским флажком под блестящей стеклянной поверхностью. За стойкой офицер с заплывшими жиром волосатыми руками, кое-как вместившимися в короткие рукава форменной футболки. Широкие брюки, с грехом пополам стянутые ремнём и передавившие массивный живот на два верблюжьих горба, едва не звенели тканью, обтянув упитанные ляжки. За спиной, ещё не оправившееся от задницы мастодонта, медленно приходило в себя пухлое кресло. Вынужденный встать полицейский покинул его с явным неудовольствием и теперь всю свою злость вложил в тяжёлый насупленный взгляд.

– Все имеющиеся вещи на стол.

Общался с Кириллом он так же, как и констебль Доккен, через электронный переводчик. Нажав клавишу, дождался, когда прозвучит его фраза на русском, довольно кивнул, затем постучал ладонью по стойке.

– Вот сюда.

В ответ Кирилл театрально вывернул пустые карманы и ехидно заметил:

– Не повезло тебе, – и ткнув пальцем за спину, добавил: – всё, что у меня было, он забрал. Вы уж как-то там сами делитесь.

Зря так сказал. Потому как не привык старший смены Маркус Сабо, чтобы арестанты позволяли себе подобные вольности. Но Кирилл сейчас был не в том расположении духа, чтобы демонстрировать представителю норвежской власти чувство почтения. Дали о себе знать и бессонные ночи в ожидании самолёта, и бесцеремонные обыски с раздеванием догола. Стоило узнать прилетевшим за ним полицейским, что он русский, как каждый из них тут же считал своим долгом сделать ему хотя бы мелкую, но гадость. То оставили мокнуть под дождём рядом с трапом самолёта, демонстративно затянув оформление документов. То, наоборот, заставили бежать в микроавтобус рядом с ехавшим на велосипедах сопровождением. В салоне прицепили наручники к креслу, сделав вид, что не видят неудобно вывернутую руку. Так и пришлось лететь весь путь. Когда измученный жаждой Кирилл, матерясь, показывал полицейскому то на стакан, то на рот, в ответ ему лишь вежливо улыбались – не понимаем. Так что накопившуюся неприязнь он с радостью вылил на понимающего его Маркуса Сабо.