Помимо внутриправительственной оппозиции критика «деникинской политики» проводилась осенью 1919 г. и со стороны «общественности». Показательна в этом отношении позиция южнорусской кооперации. Еще 4 июля по соглашению Совета Юго-восточных Кооперативных съездов и Харьковского Областного Совета кооперативных съездов был создан Временный Комитет Кооперации Юга России во главе с А. И. Никитиным. По его инициативе планировалось созвать Съезд всех кооперативных Советов районов, занимаемых ВСЮР, и рассмотреть, в частности, «отношение местных и центральных властей к кооперативным организациям», «стеснение свободы передвижения, товарообмена, отсутствие правопорядка». Одновременно с этим Совет Харьковских кооперативных съездов направил управляющему отделом торговли и промышленности Особого Совещания А. Лебедеву докладную записку, в которой отмечал необходимость правительственной поддержки крестьянских хозяйств. Выдвигались предложения о «должном регулировании продовольственного рынка в общегосударственном масштабе» и «равномерном распределении продуктов по территории всей страны». Южнорусские кооперативы болезненно переживали обусловленные военными действиями реквизиции имущества. Об этом, а также о необходимости укрепления связи Белой власти с кооперацией шла речь во время встречи Деникина с делегацией «Временного Комитета» (23 октября 1919 г.). В поданной записке на имя ГК ВСЮР говорилось, что «закрытие ряда кооперативов в Харькове, Киеве, Симферополе, Одессе является результатом неправильного метода ликвидации той связи, которая поневоле возникла между кооперацией и большевистской властью за почти двухлетний промежуток времени». Отмечалось, что закрытие кооперативных союзов местными властями вызывало паралич системы кооперации – от местных сельских кооперативов до губернских, краевых союзов.

Аналогичная критика звучала и во время проходившего 23–26 ноября 1919 г. кооперативного съезда в Ростове-на-Дону. Съезд был широким по своей представительности (на нем присутствовали делегаты от всех губернских кооперативных Союзов Юга России, многих уездных и окружных Советов, ряда кооперативных комитетов и банков). В работе съезда приняли участие такие видные деятели отечественной кооперации и агрономии, как профессор А. Н. Анцыферов, глава Временного Комитета А. М. Никитин, профессор А. И. Челинцев, позднее введенный в состав Временного Комитета. На съезде шла речь о том, что «работа кооперативных организаций на местах проходит в… неблагоприятных условиях. Разного рода товары, имеющиеся на складах, конфискуются как большевистские». Местная власть обвинялась в действиях, которые «нередко вызывают к себе враждебное отношение, как со стороны интеллигенции, так и со стороны простого народа». Для обеспечения стабильности в работе кооперации признавалось необходимым активнее участвовать в политической жизни. Позиция невмешательства в политику, в которой заверяли Главкома кооператоры, постепенно сменялась позицией интенсивного давления на политический курс правительства. Съездом были приняты резолюции об «отношении к еврейскому вопросу» с требованием прекратить распространение антисемитизма в Белом движении. Поскольку будущее в русской государственной жизни, по убеждению участников съезда, «будет принадлежать не правым и не левым партиям, а крестьянству», то необходимым признавалось «создание специального Министерства по кооперации», и именно «при такой государственной структуре кооперация, объединяющая и возглавляющая миллионы крестьян, сможет ставить во главе министерства… людей из своей среды». В докладе представителя Центрального Украинского кооперативного комитета И. М. Подольского отмечалось, что обвинения в сотрудничестве Украинобанка, Днепросоюза в финансировании петлюровской армии безосновательны: «Украинская кооперация не отвечает за те или иные убеждения отдельных кооператоров», а «по отношению к Добровольческой армии украинская кооперация вполне лояльна». Показательна позиция кооперации по земельному вопросу. Именно здесь обвинения в реакционности всей аграрно-крестьянской политики Особого Совещания и законопроектов В. Г. Колокольцева и В. Н. Челищева – А. Д. Билимовича, в частности, были особенно сильны. В докладе проф. А. И. Челинцева, в прениях по этому докладу отмечалось, что «нынешняя власть не левого направления и при разрешении земельного вопроса она будет руководствоваться, во всяком случае, не интересами крестьянства. Если считать, что земельный вопрос должен быть разрешен Учредительным Собранием, то уверены ли кооператоры, что Учредительное Собрание, созванное нынешней властью, будет таким, каким хотелось бы его видеть кооператорам». Делался вывод, что «перед кооперацией в настоящий момент только одна задача: способствовать отчуждению в пользу народа максимального количества помещичьих земель». Предлагалось сократить сроки подготовки к отчуждению имение и при разрешении земельного вопроса исходить из потребности поднять производительность массового крестьянского хозяйства, имея при этом в виду содействие развитию сельскохозяйственной кооперации. В разрешении аграрного вопроса кооперация тесно примыкала к левым кругам, представителям земств и городов Юга России, а также Союза возрождения России. Аполитичность кооперации уже не соответствовала действительности осенью 1919 г.[116].

Верховный Круг Дона, Кубани и Терека. Подготовка к работе, состав и политическая программа. Взаимоотношения с Главным Командованием ВСЮР (декабрь 1919 г. – январь 1920 г.).

Стратегическая обстановка на Южном фронте в первые месяцы 1920 г. сложилась так, что Кубань снова, как и два года назад, стала базой Белого движения. В Ставке Главкома и в различных политических группах серьезно обсуждалась перспектива «повторения 1918 года», когда после, казалось бы, безнадежных результатов «Ледяного похода» 2-й Кубанский поход привел не только к освобождению Края, но и к началу «освобождения от большевизма» всего Северного Кавказа. Но 1918 год не повторился. В 1920-м, несмотря на сравнительную многочисленность отступивших за Дон частей ВСЮР и достаточно хорошее снабжение армии оружием и продовольствием, по общему признанию современников, не хватало духовной твердости, сплоченности, веры в победу. Вместо этого было чересчур много «политики», взаимных упреков и подозрений, борьбы за власть. Если добавить к этому «усталость от войны», уже ставшую роковой для русской армии в 1917 году, то причины поражения ВСЮР в начале 1920 г. станут очевидны. Но даже после серьезных потерь осени 1919 г. Главное Командование не считало возможным прекращение «борьбы с большевизмом». Как и в Сибири, белые военные и политики считали возможным изменить формы и методы этой борьбы, в том числе – в области организации управления. Как отмечал Деникин, «никакие жертвы в области ограничения гражданской власти не велики, если благодаря им могло быть достигнуто оздоровление казачества и разгром большевиков». Даже после отхода от линии р. Маныч к Екатеринодару (в конце февраля 1920 г.), по оценке начальника штаба ВСЮР генерал-лейтенанта И. П. Романовского, «Кубань мы еще успеем использовать как психологическую линию, здесь, я уверен, произойдет перелом, когда кубанцы увидят, что их территория занята большевиками»[117].