Архипова метнулась в кухню.

– Фира всегда с нами, – затараторила я. – А жаба недавно появилась не пойми откуда. Но, похоже, они подружились – мопсиха стала лошадью!

– Собака превратилась в коня? – поняла на свой лад мое высказывание Вероника.

– Верно, – подтвердила я. – На ней жаба катается!

– Мама! Мыши! – впала в истерику Людмила, тыча пальцем в стол.

– Зачем вопить так, словно дом рушится? – хмыкнула Горти. – Знакомьтесь: Геракл и его подданные. Они обожают коврижку.

Потом подруга отрезала небольшой кусок от кондитерского шедевра Сюзи и положила его на скатерть. Грызуны ринулись к лакомству, и в ту же секунду на стол вспрыгнул Македонский. Он сел, зевнул, потом лег на живот. Мыши живо расправились с угощением, залезли на кота и зарылись в его шерсть.

– В самом деле все это вижу? – пролепетала Людмила. – Почему кошка никого не сожрала?

Из кухни вышла Сюзи с чашкой в руке и немедленно включилась в разговор:

– Хотите пообедать котлетами, которые сделаны из ваших лучших приятелей?

Людмила передернулась.

– Нет!

– Вот и Македонский не ест грызунов. Он им как брат! – объяснила Архипова. – Ну и в его шерсти спать уютно. Тепло.

За моей спиной раздалось сопение, я оглянулась. В столовую медленно и торжественно входила Фира, на ее спине висела очень довольная жаба.

– Вероника Михайловна, – зашептала медсестра, – давайте уедем отсюда поскорее. Здесь очень странно, прямо как в кино «Дом инопланетян»!

– Полнейшая антисанитария, – нахмурилась врач. – Кот на столе! Собака в комнате! Мыши вокруг!

– А вы вошли, начали меня осматривать, а руки не помыли, – не осталась в долгу Краузе. – Давно заметила: придешь к терапевту, а он к раковине не подойдет. Сначала давление померяет, стетоскопом воспользуется, в горло деревянной палкой залезет, а уж потом пойдет свои лапы намыливать. Странно, однако! Меня он грязными руками трогал, а потом к раковине бросился. Значит, докторишка мне заразу на своих пальцах принести не боится. А вот меня считает грязной, вмиг потом начинает ладони полоскать!

– Коты чище некоторых людей, – присоединилась к ней Сюзи. – А мыши не врут, не воруют, не подличают, не сплетничают!

Вероника встала и молча двинулась к выходу. Людмила побежала за ней.

– Розочка, ты как? – осторожно спросил до сих пор молчавший по своему обыкновению Чернов.

– Сейчас отлично, – отрапортовала Краузе. – Я открыла окно – проветрить решила – и увидела караван. Глазам не поверила. Вывесилась из рамы и… упс! Грохнулась!

– А-а-а! – завизжал женский голос. – А-а-а!

Мы все бросились в прихожую, увидели Людмилу, которая стояла в холле, и Веронику – та находилась на пороге перед открытой дверью.

– Во дворе только кузнечики живут, – быстро сообщила я, – они безобидные.

– Там, там, там, – заговорила врач, – тюлень! Он ехал верхом на верблюде!

– Вот, а вы мне не верили! – обрадовалась Краузе. – Теперь сами дромадера встретили!

– Очень-очень хочется поскорее от вас уехать, – заныла медсестра.

– Выход открыт, действуйте, – кивнула я.

Людмила выскочила на крыльцо, ее правая нога встала на ступеньку… «Во поле фиговина стояла! – заорал бас. – В поле кудрявая фигня стояла…» Вероника подпрыгнула, Людмила взвизгнула. Я попыталась перекричать бас:

– Не бойтесь, у нас музыкальная лестница!

Медсестра и врач опрометью кинулись в сад и исчезли за калиткой.

– Скажу честно, – прогудел Костин, – не пришел в восторг от воющих ступеней. Но следует признать, что они тоже могут принести пользу – отпугнут кого следует.

– Странно, но лестница молчала, когда мы недавно в дом входили, – заметила я.

– Заглючило ее, – предположил Чернов, – а сейчас разглючило… А где Горти? Ее с нами нет!

– Не знаю! – удивилась я. – Может, домой к себе пошла?

Глава двадцать седьмая

– Андрей Михайлович, вы здесь? – поинтересовался Юра.

– Да, – ответил мужской голос. – Слышу, но никого не вижу.

– На экране вверху есть кнопка «начать видеотрансляцию», нажмите на нее, – посоветовал наш компьютерный гуру. – О! У вас получилось!

– Простите, – улыбнулся пожилой мужчина, – новые технологии осваиваю с грехом пополам. Спасибо за подсказку! Рад знакомству, но не могу даже представить, зачем понадобился детективам.

– На заре перестройки вы работали с певцом Игорем Буниным, – начала я.

– Как молоды мы были, – пропел Попов. – Золотое времечко, когда можно было есть все, на что глаз упал, пить из любой бутылки и утром вставать бодрячком. Был такой опыт. Чес [7] по городам и селам. Прикатили в Козлодуевск, проверили сцену, отрепетировали, потом концерт, банкет с местной элитой, выпили, закусили, сели в автобус, поехали в Овцедуевск, ночь протряслись, прибыли на место, проверили сцену… И так месяц! Или полтора! А чего нам? Молодые, задорные! Раз десять чесанешь – кооперативную квартиру купишь! Потом машину! Шмоток у фарцы наберешь! Сверстники за копейки работают, а ты звезда! Эх, где мои семнадцать лет? На Большом Каретном…

Андрей рассмеялся.

– Отправил вам фото. Узнаете людей на снимке? – осведомился Юра.

– Народ сейчас хилый! – объявил Попов. – Больной! Вечно жалуется! Приятель один, на десять лет меня младше – развалина. То голова у него болит, то ноги не ходят, памяти нет! А я хоть сейчас чечетку отобью. Показать?

– Не надо, верим вам на слово, – быстро произнесла Горти. – Мне ваша жизненная позиция близка, я такая же.

Андрей продолжал смеяться.

– Девочка, не примазывайся к легендам. Тебе полтинник прозвенел?

Гортензия улыбнулась и лихо соврала:

– Нет!

– Сиди молча, хватит баллоны катить! Отвечаю на вопрос. Память моя – как у слона! Ничего не забываю. На фото, которое от вас получил, запечатлены братья Шубины, мужчина с травмой уха – Федор. Он как-то рассказал, что в возрасте пяти лет на даче решил пролезть через железные прутья забора, застрял, начал дергаться, тело вызволил, а с головой проблема возникла. Рванулся сильно, освободился, но часть уха потерял. Пришлось в Москву ребенка везти, там зашили рану. Особо в глаза дефект не бросается. В школьном возрасте он его стеснялся, отпустил волосы, они уши прикрывали. Ну и сразу получил Федька выговор по комсомольской линии, ему объяснили, что у них мальчики носят три стрижки: «бокс», «полубокс» и еще какая-то, название забыл. Нечего с загнивающего западного капитализма пример брать. Хотели ученика наказать. Маму в школу вызвали, она там порядок навела! Отстали от Феди. Я и с ним, и с Борей работал. Старший умер во время гастролей, его похоронили где-то, не помню название села. Всем занимался Федька, чем меня здорово удивил.

– Почему? – осведомился Костин. – Они же братья.

– По крови – да! По жизни – нет, – объяснил Попов. – Борька очень обозлился, когда увидел Федю в бригаде. Прямо в лице переменился. Устроил мне скандал. А я сначала искренне не понимал, в чем