– Племяш, она ещё и язва у тебя, оказывается.

– Я всё слышу, между прочим. И потом, если ты дядя моему мужу, так, значит, и мне тоже. Какие обиды?

– Катя! – Миша подрулил ко мне и сгрёб меня в охапку, – Игорь, ты слышал, да?

– Слышал, слышал, – усмехнулся он, – совет да любовь вам, молодёжь! Когда свадьба?

– Не раньше, чем через год. Да и не хочу я свадьбу, Миш. Можно, мы просто распишемся и всё?

– А фамилию мою возьмешь?

– Возьму, конечно. А почему ты спрашиваешь?

– Если возьмешь, то можно и без свадьбы! – легко согласился он, – ладно, иди в душ ты первая.

Ночью я проснулась от того, что мне было жарко и нечем дышать. Я лежала на боку, крепко обхваченная рукой Миши, и даже его больная нога, точнее его бедро, лежало на мне. Он прижимался ко мне всем телом. И, судя по всему, тело это было голое. Ого! Ещё и эрекция во всей красе. Хотелось бы мне знать, что тебе снится, крейсер Аврора!

Если из-под руки я ещё отважилась бы вылезти, то как быть с ногой, я не знала. А вдруг ему больно будет? Хотя, раз уж он сам её на меня закинул, значит, не должно быть больно. И я аккуратно начала выползать из его обхвата. Он завозился и сонно спросил:

– Ты куда?

– Миш, мне дышать нечем и жарко. Вон прилипла вся сорочка.

– Зачем ты вообще её надела? Я эгоист, помнишь? Я хочу чувствовать тебя всем телом, – но ногу скинул и захват ослабил, – так что снимай свою мокрую тряпочку.

И сам же начал задирать её на мне.

– Миша, что ты делаешь? – попыталась я вернуть сорочку на место.

– Раздеваю самую желанную для меня женщину. Ты так спала, что не слышала даже, как я пришёл. Ну, я и не стал тебя будить.

Он всё-таки задрал на мне сорочку, натянув её мне на руки, и так и оставил, с задранными над головой руками. Я лежала перед ним вся, как на ладони. А он рассматривал меня, скользя по мне взглядом. А мне показалось, что он гладит меня.

– Катя, девочка моя! Да я сейчас только глядя на тебя, кончу, как скорострел малолетний, – прошептал он, глядя на меня.

– Миш, я стесняюсь, я очень похудела.

– А я не буду смотреть, я буду целовать, – и он легонько провёл губами по ключице, – и запомни, глупая моя девочка, я тебя любую буду любить.

– Миш, даже беременную и толстую?

– Беременную тем более!

Он начал покрывать поцелуями моё плечо, спускаясь к груди. Нашёл губами сосок и лизнул его, отчего он тут же затвердел. Он обхватил его губами и легонько пососал. Я выгнулась дугой навстречу этой ласке и застонала, бёдра мои сами призывно раздвинулись.

– Да, девочка моя, да! Я тоже хочу тебя. Но и сегодня сначала ты.

Целуя, он стал опускаться ниже. Когда он сначала лизнул мой клитор, а потом так же обхватил его губами и засунул свой палец в меня, я поняла, что кончаю. Он почувствовал это пальцем и засмеялся, тихонько и счастливо.

– Катя, как же ты быстро заводишься, оказывается!

– Миш, я хочу тебя. Всего и полностью. Не возражаешь против позы наездницы? – я проговорила это рвано, между неровными вдохом и выдохом.

– Уверена, что тебе не будет больно? Он ведь большой, помнишь? – он навис надо мной на руках.

– Ну, вот и проверим.

Он перекатился на спину, демонстрируя сумасшедший стояк.

Я погладила его член рукой, обхватив в кулак. Он, и правда, был у него большим. Пальцы в обхвате не смыкались. Михаил застонал и задышал, пытаясь выровнять дыхание. Вот уж нет. Этого мне не надо было. Поэтому я, держа его рукой, наклонилась и лизнула головку, которая уже сочилась смазкой. Я обхватила головку губами и провела языком по уздечке, по животу Михаила пробежала судорога. Похоже, парень держался из последних сил. Но он уже был во мне весь, полностью и дискомфорта я тогда не испытывала. Я выпустила его изо рта, решив, что к минету мы ещё вернёмся, и переместилась на живот. Садилась я медленно и аккуратно. Михаил затаил дыхание. Когда я уселась, вобрав его в себя полностью, он выдохнул и произнес, растягивая звуки:

– Катя, да.

Я начала двигаться сама, но, вскоре поняла, что он уже и сам подкидывает меня, держа за талию. В этот раз кончили мы одновременно. Он, кончая, ещё пару раз вдолбился в меня, и я рухнула на него, так и оставшись лежать. Судорога еще несколько раз заставила меня дёрнуться на нём.

– Кать, сейчас всё потечет из тебя. Надо вытереть. У меня слишком давно не было секса.

– Пусть течёт. Ты стесняешься, что ли, этого? – я даже глаза открыла и подняла голову с его груди, но сама так и лежала на нём.

– А тебе разве не противно? – удивился он.

– А что, должно быть? – уже настала моя очередь удивляться, – Миш, это же всё естественно. Или тебе самому неприятно?

В ответ он только прижал меня к своей груди и поцеловал в макушку.

– Невозможная моя девочка. Моя женщина. Моя!

В душ я, всё-таки, сходила, помылась сама и принесла мокрое полотенце, чтобы обтереть его бедра и пресс.

– Кать, если ты не прекратишь наглаживать меня, то придется тебе опять ублажать меня, – усмехнулся он.

– Вот уж напугал, так напугал, – фыркнула я, – но ты прав, завтра же на работу не встанем. Давай спать.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! – рассмеялся он и притянул меня к себе.

После той нашей встречи с Элиной, она больше не напоминала о себе. Миша перевез свои вещи ко мне через месяц, незадолго до Нового года. И только когда он перевез свои вещи ко мне, я вспомнила, о чём хотела спросить его тогда.

– Миш, а что такого было в том альбоме, и почему он хранился у Элины?

Мы сидели в гостиной на нашем большом диване. В камине трещали дрова. В этом году снег выпал неожиданно, в середине ноября, и больше не таял. На Землю пришла зима.

– Это альбом моих родителей. Это наша семейная история. А хранился он у неё потому, что у меня в квартире был ремонт. Ей захотелось изменить спальню. Я боялся, что с ремонтом альбом потеряется.

Ага. Вот неспроста мне показалось, что спальня была переделана. Выбивалась она из общего дизайна.

– Миш, а можно мне посмотреть альбом?

– Тебе, и правда, интересно?

– Конечно!

Альбом был в добротной кожаной обложке, потемневшей от времени. Он был сделан с любовью. Фотографии аккуратно приклеены и под каждой было пояснение и дата. Начинался он с совместного фото мужчины и женщины. Мужчина был крупным, женщина, сидевшая у него на коленях маленькая и хрупкая.

– Родители, – пояснил Миша, – это их первое совместное фото. Они встретились в общей компании и больше не расставались.