– Сегодня я буду по-настоящему красивой, – решительно сказала она, что привело Полидоро в невероятное возбуждение, хотя он сидел в клетке за ширмой и не мог ничего видеть. После того как он проскрипел «Монна Доротея, красавица моя» по меньшей мере десять раз, я набросила на клетку желтый платок, заставив его замолчать. Зато у Доротеи появилась возможность говорить без умолку. Она рассказала мне совсем чуть-чуть о своем муже Таддео, волосах у него в носу, запахе у него изо рта, его подагре и постоянном желании помочиться. При этом она выразительно подчеркнула, что неопытные люди иногда переоценивают значение денег, прежде всего, в связи с супружескими узами.

– Пусть моя судьба послужит тебе уроком, – посоветовала она. – Лучше выходи за бедного, но красивого молодого человека, чем за богатую дряхлую развалину.

Я пообещала помнить об этом, если мне когда-нибудь потребуется определиться с планами на свадьбу.

– Не стоит думать, что я была непочтительна к старшим, – продолжала Доротея. – Я была в высшей степени благодарна Таддео и буду вечно чтить его память. Все-таки он оставил мне все свое состояние. Чтобы я, став вдовой, смогла прожить достойную жизнь и ни в чем себе не отказывать.

Словно отреагировав на какую-то тайную команду, она вытащила из-под кровати целый кувшин вина. Наполнив до краев два бокала, она протянула один мне. Затем она пожелала здоровья мне и своему отражению в зеркале.

– За тебя, дорогой Таддео.

Я только пригубила вино, но вскоре ощутила, как оно ударило мне в голову. Доротея опустошила свой бокал парой щедрых глотков и затем, что-то напевая, принялась расставлять по углам новые свечи.

– Они придут, как только снаружи полностью стемнеет, – заговорщицки заверила она меня, щедро прыская на себя духами.

Я чихнула, потому что запах роз оказался неожиданно резким.

– Кто придет? Другие монахини?

– Они, конечно, тоже. И мужчины. Только с ними веселье по-настоящему удастся.

– Как же они проберутся сюда?

– Под покровом ночи они забрасывают веревочную лестницу на стену со стороны огорода. Затем они крадутся к дормиторию.

– Вы не боитесь, что аббатиса обо всем прознает?

– Ах, она сама время от времени не прочь повеселиться. Только Жюстина слишком щепетильно ко всему относится, но обычно это несложно уладить.

Я отпила еще немного вина, и в результате через некоторое время мне еще сильнее захотелось улечься спать. Как раз когда я размышляла, не забраться ли на кровать с ногами, Доротея подняла голову, прислушиваясь.

– Кажется, я слышу шаги!

Тут же раздался стук в дверь и появились первые гости – Урсула и Беата. Они вошли, хихикая, получили у Доротеи порцию вина и принялись обсуждать каких-то незнакомых мне людей. Следующий стук в дверь не заставил себя долго ждать.

Доротея вскочила и еще раз торопливо посмотрелась в зеркало, оценивая свой макияж.

Я тут же подскочила и замерла, чувствуя, как колотится сердце. Нет, меня не так уж волновала предстоящая вечеринка, но у меня внезапно начала чесаться шея. Как будто зажегся красный свет, возвещая тревогу.

Затем я услышала под дверью тихие мужские голоса и поняла, в чем дело.

* * *

Дверь отворилась, и вошли остальные гости. Меня они вообще не заметили, потому что я одним прыжком оказалась за ширмой. Через щель в полотне я разглядела Имельду и троих мужчин, шедших следом за ней. Двоих я знала. Это были Альвис и Джованни Малипьеро, а третий явно был их хорошим другом.

Все были в превосходнейшем настроении. Джованни тут же принялся заигрывать с Беатой, а она смеялась и не протестовала. Альвис заключил Доротею в жаркие приветственные объятия и горячо поцеловал ее. Неудивительно, что она не изображала из себя скорбящую вдову. Судя по всему, Альвис был ее любовником. Очевидно, она так часто отправлялась на молитву или исповедь, только чтобы встретиться с ним. Или сходить за покупками.

Третий мужчина налил себе вина и принялся любезничать с Имельдой. Обоим стоило бы сначала узнать друг друга получше, но быстро стало понятно, что это чистая формальность, которая займет не больше пары минут.

Урсула тоже налила себе вина и огляделась вокруг, словно высматривая кого-то.

– А где Анна? – спросила она. – Она же только что была тут.

Она заглянула за ширму, и я молниеносно опустилась на ночную вазу, которая, к счастью, оказалась пустой и чистой.

Урсуле показалось, что она поняла, в чем дело.

– Вот как, – озадаченно сказала она, а затем снова присоединилась к остальным и включилась в общую болтовню. Говорили, прежде всего, о темных делах венецианских благородных семейств.

Потом Альвис сказал нечто, что заставило меня навострить уши.

– Конечно, завтра мы пойдем на торжество Тревизана. Нам нужно обсудить с ним кое-какие неотложные дела.

Альвис произнес слово дела, злорадно усмехнувшись, и это прозвучало так, будто речь шла не о делах, а о… каком-то коварном замысле?

– Ах, дела – это так скучно, – зевнула Доротея. – На праздниках нужно танцевать, петь и радоваться! Я бы согласилась на ладонь укоротить себе волосы, только чтобы пойти.

– Наши с Тревизаном дела вовсе не скучные. Они скорее… неизбежные.

На этот раз в смехе Альвиса отчетливо слышалось злорадство. Мою спину словно окатил холодный душ, а шея зачесалась еще сильнее. Я осторожно приблизилась к щели, чтобы увидеть больше.

– Доротея, красавица моя, если ты точно хочешь пойти, мы можем это организовать, – сказал Альвис. Он шутливо схватил ее тщательно уложенную прядь. – И тебе даже не придется обрезать твои великолепные огненные волосы.

Она оттолкнула его руку.

– Не смейся надо мной!

– Не смеялся и не собираюсь. – Он ухмыльнулся. – Почему бы тебе просто не пойти?

– Но что скажут люди? – с сомнением произнесла Доротея. – Я недавно овдовела!

– Никто тебя не узнает. Надень маску, все равно почти все так делают.

– Но ведь сейчас не время карнавала, – возразила Урсула. – Разве носить маски не запрещено?

– Невинная овечка, – сказал Джованни. – Никто не соблюдает эти запреты. Кроме того, праздник ведь проходит в доме, никто нам там не помешает.

Доротея хлопнула в ладоши.

– Ах, это было бы так чудесно! Я уже столько лет ни разу не была на празднике! – Она немного подумала. – В последний раз – когда отмечали мою свадьбу. На нее пришли одни дряхлые старики, у большинства из которых даже нет своих зубов.

– В зубах недостатка не будет, – смеясь, пообещал Альвис. Словно в доказательство он наклонился и укусил Доротею за мочку уха, отчего она тихонько взвизгнула.

Я яростно почесала шею, но от этого зуд только усилился. Внезапно я вспомнила, где могла слышать имя Тревизана. Себастьяно упоминал его в ночь моего появления здесь, когда я только приходила в себя.