– Запросто! У меня нет гинекологических проблем. – Помечтав, Машка стала собираться к своему дедку. Этим вечером Зайка вел ее в оперу, а если учесть, что он сильно хромал, то она его. – Ида не знает о твоем плане мести?

– Вообще ничего не знает. Я хотела скрыть от вас все подробности. Кстати, кто тебе проболтался? Эллина?

– Бабка – кремень. Консьержка твоя. Она Серго узнала, внуков в цирк водила, запомнила его.

Попрощавшись с Машкой, Оля вернулась к прерванному занятию. Она монтировала фильм, который намеревалась продемонстрировать чете Даянова – Эристави и их гостям на вечеринке по случаю годовщины свадьбы.

* * *

Серго просил ее не приходить на торжество. Говорил, что это будет верхом цинизма. Да и самой Оле будет неприятно.

– Так ведь? – вопрошал он, заглядывая ей в глаза.

– Мне все равно, милый. Я знаю, что ты любишь только меня, а с Аллой вы больше родственники.

– Да, но… Мы все же пара. И нам как пить дать будут кричать «горько»…

– И ты будешь прилюдно признаваться ей в чувствах. – Она похлопала его по щеке. – Я понимаю. И не возражаю.

– Прошу тебя, не приходи!

– Я не могу отказать Алле. Но обещаю, пробуду всего полчаса. Уйду до «горько» и признаний.

И она на самом деле не планировала задерживаться.

Вечеринка была организована в модном клубе. Гостей пригласили не очень много, всего сорок пять человек, но среди них никого случайного. Друзей «из простых» можно было по пальцам пересчитать. Из цирка только руководство да главная звезда – дрессировщик из династии Дуровых с супругой. Эллину не пригласили, и она обиделась. Как и многие коллеги Аллы по сериалу. Но она не забыла позвать помощника режиссера, мелкую сошку, зато с крепкими родственными связями: его папаша был большим телевизионным начальником.

Оля явилась с опозданием – дала Серго понервничать. Вручила подарок в коробке, то был сервиз из хрусталя, материала, соответствующего пятнадцатилетней годовщине. Она села за дальний столик, взяла фужер шампанского и стала ждать. Скоро должны были показать фильм о счастливых моментах семейной жизни. Его под руководством Аллы сварганили на телестудии. Но Оля смогла подменить диск, и сейчас покажут то кино, что сняла она. Короткое, но очень динамичное. И начиналось оно ровно так же, как Аллино, с красивой заставки, кадров со свадьбы…

Наконец момент настал. Свет приглушили, на экране появилось дурацкое название: «На крыльях любви», а снизу проплыла надпись «Пятнадцать лет, полет нормальный». Затем молодые лица жениха и невесты, а дальше…

Порно!

В котором Серго занимается сексом с разными женщинами и одним парнем. Их лиц не видно, только его. Крупным планом, на котором можно рассмотреть, как расширяются его зрачки при оргазме. Места тоже разные, тут и гостиничный номер, и гримерка, и подъезд, и… квартира супругов, а если точнее, комната в общаге и тот ее уголок, что выделен под спальное место.

Оля везде, куда бы ни затаскивала Серго для секса, установила мини-камеры. И была всегда непохожей на себя прежнюю! Парики, переводные татуировки, автозагар. «Я хочу быть разной для тебя, – шептала она. – Чтобы никогда не надоесть!» Преобразиться в парня тоже труда не составило. Короткий парик, боксеры, поза, в которой не видно грудь, брутальная татуировка на плечах…

Никто не понял, что в кадре одна и та же девушка. Никто, кроме Серго!

– Выключите это! – раздался истеричный голос Аллы. Затем послышался звон разбивающегося стекла. Это Серго вскочил, толкнул стол, и посуда с него посыпалась.

Что произошло дальше, Оля не увидела. Она тут же покинула заведение.

* * *

Она ждала Серхио в их любовном гнездышке.

Сын находился в летнем лагере, Ида в Самаре у родителей, которые больше не работали на теплоходе, а выступали в местном цирке. Оля убрала все вещи, что принадлежали им, а также современную технику, посуду, покрывала. Она мебель в зале передвинула, чтоб та стояла так, как восемь лет назад. И сама она преобразилась: снова выкрасилась в родной цвет, вернула кудри, сняла макияж и свою красивую одежду. Пижама, тапочки, резинка на волосах – такой Серго видел ее обычно в тот далекий год, когда они жили в этой квартире. Последней деталью стала бутылка шампанского «Багратиони». Серго привезли целый ящик из Тбилиси, и они пили его, пока Оля не узнала, что беременна. Оставшуюся «бомбу», одну-единственную, решили сохранить.

– Когда я заберу вас из роддома, мы ее откроем! – сказал Серго.

– Но мне нельзя будет пить.

– Глоточек можно, ведь это напиток счастья.

– А ты выдуешь все остальное?

– Мне бочки будет мало! – восклицал он. – Ведь я буду самым счастливым мужчиной рядом со своими Лялечкой и Лелечкой!

Сколько лет прошло, а она помнила все те слова, что он говорил. Теперь они казались ей чересчур приторными. Так в обычной жизни не разговаривают, только в слезливых мелодрамах. Но юная и влюбленная Лялечка считала, что только так и должны выражать свои чувства настоящие мужчины.

Когда в дверь заколотили, она пошла открывать. Оля была уверена, что это Серго. Она знала, что он найдет ее, хотя бы потому, что сама этого хотела. Перед тем как уехать в Коломну, она оставила консьержке записку для господина Эристави со своими координатами.

– Сука! – первое, что услышала она, открыв дверь.

На пороге стоял разъяренный Серго. Растрепанный, красный, с расцарапанным лицом. Он хотел ударить Олю, уже замахнулся, но резко опустил руку…

Он узнал ее!

Только сейчас узнал и опешил.

– Залетай, Серхио, в любовное гнездышко, – проговорила Оля почти ласково и отошла назад, чтобы он смог пройти в тесную прихожую. – Твои тапочки! – на самом деле другие, но похожие.

Она прошла в зал, взяла бутылку грузинского шампанского и стала ее открывать.

– Лялька? – услышала она за спиной.

– Узнал-таки? – хмыкнула она. – А когда ехал в Коломну, ничего не заподозрил? Или ты и города не помнишь, что так тебе полюбился? И дома этого?

Пробка с хлопком вылетела. Шампанское выплеснулось на пол, но Оля не обратила на это внимания. И разливать напиток не стала, сделала глоток прямо из горлышка.

– Тебе не предлагаю, ты и так нас не забрал из роддома.

Серго принялся озираться. Растерянность его все усиливалась. До этого он был на адреналине и плохо соображал, а теперь, когда стал понимать, что к чему, еще больше запутывался.

– Где моя дочь? – спросил он наконец.

– Я потеряла ее. – Оля решила ответить именно так.

Он опустился на диван, обхватил голову руками и что-то забормотал на грузинском языке. Оля ждала, когда он перейдет на русский и обратится к ней.