Экерсли, должно быть, рехнулся, думал он не без презрения, глядя на светлую головку Энн.

Как он может так поступать с ней… Для него нет оправдания…

– Энни, послушай меня…

Ларри удивлялся сам себе. Раньше он с трудом мог выносить вид плачущих женщин и старался как можно быстрее избавиться от подобного общества. Но сейчас мысль о том, чтобы покинуть Энн, даже не возникала у него в голове.

– Он… больше… н-не любит м-меня, – бормотала Энн, заикаясь.

– В жизни не слышал большей глупости.

– Он п-прогнал меня, – повторяла Энн снова и снова.

– У него шок.

И в таком духе их беседа продолжалась очень долго. Но постепенно слова Ларри и его присутствие оказали свое влияние. Энн всхлипывала все реже и уже могла спокойно говорить.

– Тебе нужно немного подождать, – продолжал Ларри, выступая в непривычной для себя роли утешителя. – Он любит тебя и не хочет, чтобы ты видела его в беспомощном состоянии.

Это так по-мужски…

– Ты бы тоже так поступил на его месте? – Энн подозрительно посмотрела на него.

Ни за что, захотелось ответить Ларри, но он сдержался. Сейчас спасительная ложь гораздо нужнее горькой правды.

– Конечно, – ответил он не моргнув глазом. – Только представь себе: Брайан – отличный фигурист, один из лучших, жаждет показаться перед любимой во всем блеске славы и мастерства. И вдруг такой удар. Одно падение загубило все – и его надежды на чемпионство, и его дальнейшие перспективы, и его образ в твоих глазах…

– Не правда, – возразила Энн. – Я люблю не чемпиона, а человека.

– Но Экерсли очень трудно поверить в это.

Я знаю этот сорт людей. Он слишком привык быть первым. Ему кажется, что для остальных его победы имеют такое же значение, как и для него.

– Но ведь он не прогоняет Кэтрин…

– Ты более дорога ему, – парировал Данн. – Брайан не стесняется ее, а ты – совсем другое дело.

Ларри Данн был очень близок к истине. Когда острая, невыносимая боль пронзила Брайана, и он совершенно неожиданно для себя упал после своего любимого прыжка, первой его мыслью было то, что он не оправдал ожиданий Энн. Ведь она должна была увидеть его триумф, а не досадное падение. Брайану нравилось всегда быть сильным, мужественным. Он верил в то, что ни при каких обстоятельствах мужчина не должен давать слабину. А он опозорил себя на глазах не только многомиллионной аудитории, но и на глазах той, что была ему дороже всех.

Лишь благодаря осознанию собственного позора он не упал в обморок от боли, когда его несли к карете скорой помощи. Кэтрин суетилась вокруг него, и Брайан нашел в себе силы прошептать:

– Ничего не говори Энн. Она ничего не должна знать. Я не могу ее видеть…

Кэтрин была только рада слышать такие слова, если ее тогдашнее состояние можно было назвать радостью. Падение Брайана потрясло ее до глубины души. Она знала, что его нога еще не до конца выздоровела, но так как на тренировках он чувствовал себя нормально, она решила рискнуть. И вот теперь она была жестоко наказана – ее питомец, ее гордость в одночасье утратил все. И надежду на победу в чемпионате, и перспективу на будущее. Кэтрин слишком много видела в своей жизни падений, чтобы не догадываться о серьезности этого. Врачи только подтвердили ее худшие опасения.

" – Вам надо молиться, чтобы он не стал калекой, – сурово сказал ей хирург на вопрос, сможет ли Брайан снова выйти на лед.

И Кэтрин молилась, просила Бога о том, чтобы он простил ее гордыню, чтобы не карал его. Она пока не признавалась даже себе, что в несчастье с Брайаном виновата, главным образом, она, ее неуемное желание видеть его чемпионом мира. Неужели она собственными руками загубила такого спортсмена, слишком рано позволив ему участвовать в соревнованиях и подготовив для пего очень сложную программу?

Кэтрин боялась думать об этом и обвиняла в случившемся других.

Идеальной кандидатурой оказалась Энн Дойчерс. Конечно, если бы эта девица не появилась в жизни Брайана, все было бы по-другому. Он очень изменился с тех пор, как познакомился с ней. Она забрала часть его сердца, а лед не прощает измен. Он жестоко покарал неверного, осмелившегося предать его.

Нежелание Брайана видеть Энн проливало бальзам на душевную рану Кэтрин. Наконец-то эта девица будет изгнана из их жизни! Кэтрин предпочитала не думать о том, чем вызвано столь странное поведение Брайана. Враг повержен – только это и имело значение…

А Брайан ужасно мучился от сознания собственной никчемности. Ведь он уже видел себя на пьедестале почета, слышал звуки национального гимна, ощущал холод медали на груди.

Видел глаза Энн, смотрящие на него с любовью и восторгом. Он должен был стать первым для нее и только для нее. Все свои победы он хотел сложить к ее ногам, чтобы показать ей, насколько велика его любовь.

Теперь все мечты безжалостно разрушены.

А ведь он чувствовал в себе такую невероятную силу. Никогда он не катался так хорошо. Любовь к Энн наполнила его вдохновением, в каждое движение он вкладывал себя. И зрители не могли не оценить этого – Брайан прекрасно умел ощущать настроение зала. Они были покорены им, его выразительностью, скоростью, мастерством. Он же делал все это для одной-единственной женщины.

Как он теперь посмотрит ей в глаза?

Конечно, Брайан знал, что Энн ни словом, ни взглядом не упрекнет его. Оставьте это для Кэтрин. Когда ему станет лучше, она обязательно устроит ему хорошую головомойку, как бывало не раз. Энн же будет вести себя иначе. Заботиться, переживать, глядеть на него своими огромными сочувствующими глазищами и размышлять про себя. Кто скажет, о чем она будет думать? О том, что он хвастун, опозоривший себя на всю планету? О том, что он – бедненький Брайан, достойный жалости?

Нет, все, что угодно, только не это унижающее отношение. Лучше прогнать ее, оторвать ее от себя, не видеть и не слышать ее. Вычеркнуть ее из своей жизни. По крайней мере, на какое-то время. Брайан не задумывался о том, что будет потом. Он жил сегодняшним моментом, наполненным болью и стыдом. И сейчас в его сердце не было места для Энн.

Прошло три месяца. Брайан постепенно шел на поправку. Его нога медленно заживала, и врачи надеялись, что им удалось избежать самого худшего. Брайан не разделял их оптимизма.

Для него самое ужасное уже произошло – он никогда не сможет кататься так, как раньше. Все остальное больше не имело для него значения.

– Ты мог бы остаться калекой, – безжалостно напоминала ему Кэтрин, чтобы вывести его из состояния черной меланхолии.

Брайан молчал. Что для него, привыкшего летать по льду, способность ходить?

О чемпионате они с Кэтрин никогда не разговаривали. Брайан не интересовался тем, кому он уступил свою победу. Он не смотрел телевизор, не читал газет, не слушал радио. Он намеренно отрезал себя от всего мира. Кэтрин стало тревожить его состояние. С каждым днем он все сильнее замыкался в себе и с Кэтрин порой вел себя так, словно она была его злейшим врагом.