– Счастье в браке, – прошептал Беллами, чуть склонившись к Джейн, – это красивая небылица сродни ушедшей под воду Атлантиде.

– Вовсе нет, только взгляните на них! – Она кивком указала на Луизу, посылающую своему мужу лучезарные улыбки, какими обыкновенно делятся влюбленные, такие искренние и ласковые.

– Согласен, чудеса случаются, – кивнул и Беллами. – Семьи раскалываются, затем воссоединяются. На свет появляются новые люди, способные изменить ход истории, и нам следует об этом помнить, особенно сегодня.

– Почему именно сегодня?

Он немного стушевался:

– Почему? Ну, просто по той причине, что близится Рождество.

– Да, но почему сегодня? Не завтра, не через месяц?

– Ах, леди Киркпатрик, когда вы достигнете моего возраста, то будете считать каждый день новой возможностью исправить зло, сделаться лучше.

– За это стоит выпить, – решила Джейн.

Ужин продолжался, были тосты, шутливые пикировки, кто-то что-то рассказывал – словом, все шло гладко. В конце концов Джейн успокоилась и обрела уверенность, что и она приноровится к жизни баронессы: не так уж много ей осталось узнать и выучить.

Снова взглянув на Эдмунда, она обратила внимание, что на губах его словно застыла вежливая улыбка, но глаза были пусты и безрадостны. Только теперь Джейн вдруг пришло в голову, что они всегда были такими, просто она не смотрела в них подолгу, поэтому и не замечала. Ей почему-то подумалось, что если счастье в браке и не сказка, то все же редчайшее из чудес.

Весь вечер Тернер развлекался непринужденной беседой с Джейн, играя роль делового человека и великого путешественника. Эдмунду тоже пришлось играть добродушно расположенного ко всем вокруг новобрачного, не ведающего никаких забот, наслаждающегося прекрасным ужином, он забавлял светскими разговорами тетушку хозяйки дома, леди Ирвинг, экзальтированную пожилую даму, которой не было никакого дела до условностей.

– Вам никогда не удержать жену, пребывая от нее на таком расстоянии, – заявила ему вдовствующая графиня, опустошив два бокала вина, хотя ей вовсе не требовалось прибегать к помощи алкоголя, чтобы свободно высказывать свои мысли. – Вы, сущий негодник, неужели не знаете, что за молодой женой нужен уход?

– Уход? Как за садом? – с невинным видом захлопал ресницами Эдмунд.

– Осмелюсь предположить, что вы не новичок в вопросах любви. Отчего же ведете себя как простофиля? – Леди Эстелла точным жестом водрузила на нужное место свой тюрбан из шелка цвета апельсина. – Уход, молодой человек, и ласка. Она должна чувствовать себя…

– Неповторимой, – закончил Эдмунд, но леди Ирвинг возразила:

– Нет, любимой.

Переглянувшись, они одновременно рассмеялись, и графиня добавила:

– Однако сейчас ей некому сказать, что она неповторима, и дать почувствовать себя любимой, потому что бедняжка всеми покинута и обречена весь вечер слушать этого выскочку торговца.

– Вероятно, – отозвался Эдмунд, не в силах скрыть довольного выражения лица, – моя жена настолько удовлетворена моим обществом, что в больших дозах оно ей противопоказано.

Улыбка мгновенно слетела с лица графини.

– Считать так просто опасно! – отрезала леди Ирвинг, со стуком поставив бокал на стол. – Опасно воспринимать жену как должное, особенно в самом начале семейной жизни.

– Опасно? Но почему?

Эдмунд старался придать своему голосу легкую беспечность, уголком глаза наблюдая за Джейн и Тернером, этим насквозь фальшивым человеком, лжецом, в чьих цепких руках теперь было его прошлое и будущее.

Вот он осмелился положить свою ладонь на руку Джейн, и у Эдмунда внутри разгорелся настоящий пожар, кровь закипела. Следовало немедленно найти способ вышвырнуть Тернера из своей жизни, однако, как и двадцать лет назад, он не знал, как это сделать.

Леди Ирвинг положила руку ему на плечо, снова завладев его вниманием.

– Подумайте, каким вы хотите видеть свой брак, молодой человек. Если вам угодно слоняться по Лондону в поисках развлечений и возвращаться домой в ночи, чтобы зачать наследника, то продолжайте в том же духе.

– Я никогда не позволю себе так опуститься!

Леди Ирвинг снова подняла бокал с вином, покрутила в руках и поставила обратно.

– Полагаю, это действительно не в вашем стиле. Но хочу напомнить: Джейн мне очень дорога, и меня тяготила бы мысль, что она вышла замуж за круглого дурака.

– Так же как и меня.

Громко расхохотавшись, графиня вымолвила:

– Что ж, это хорошее начало, молодой человек! Очень хорошее! Но ей действительно важно чувствовать себя любимой и неповторимой.

– Я бы с радостью сделал для нее все, – пробормотал Эдмунд. – Если бы только она позволила…

Оборвав себя на полуслове, он твердо решил не обсуждать с графиней свои неудачи в отношениях с Джейн, но та, казалось, поняла все без слов.

– Ах вот оно что! Да, Джейн бывает порой весьма непреклонна, совсем как ее сводная тетушка, или кем я там ей прихожусь.

Ее оранжевый тюрбан опять чуть съехал набок, высвободив несколько каштановых прядей.

– Я, должно быть, перебила вас. Могу гарантировать, это не последний раз. Так вот, советую вам меньше мыслей посвящать тому, что жена вам не позволит, и больше тому, что ей будет угодно. Не опускайте рук. Ваша супруга мне очень и очень по душе, но она крепкий орешек.

– Да, вы правы, – кивнул Эдмунд, не вполне понимая, с чем соглашается.

Джейн однажды обмолвилась, что сердцем уже принадлежит ему. Но долго ли это продлится, если стена между ними не рухнет? Сколько может прожить любовь, если за ней не ухаживать? И так ли необходима любовь их браку?

Общество не умолкавшей ни на минуту леди Ирвинг, принуждавшее его постоянно улыбаться, и раздражение от присутствия на ужине Тернера отбивали у Эдмунда всякий аппетит. К счастью, разговор за столом сменил направление, и присутствующие начали произносить тосты. К моменту как дамы наконец перешли из столовой в гостиную, он сумел совладать со своими неприязненными чувствами. В начале ужина Эдмунд уже совершил ошибку, и Джейн заметила, как пристально он смотрит на Тернера. Она не могла догадываться о причинах, но держалась от мерзавца на почтительном расстоянии, что немало радовало.

Поговорить с женой за ужином у него не было возможности, а теперь, когда дамы оставили мужчин за столом одних и к расстоянию между Джейн и Тернером прибавилась вполне материальная стена, защищавшая ее гораздо надежнее, чем метафорическая стена вежливости и строгих правил этикета, Эдмунд наконец-то немного успокоился.

Хавьер предложил гостям сигары, упомянув, что они от Фокса из Вест-Энда, одного из лучших табачников в Лондоне, затем подали портвейн. Совсем захмелевший лорд Везервакс, чей нос уже и так покраснел, взял в обе руки по бокалу и осушил их, прежде чем другие гости успели притронуться к своим.