– Спокойно, – строго сказал Бэкенхем, выводя его из конюшни.

Чистое голубое небо над головой заставило его пожелать, чтобы дома не было никаких гостей. Он мог бы ездить по такой погоде весь день.

Убедившись, что конь действительно успокоился, Бэкенхем поставил ногу в стремя и забрался в седло.

Жеребец встал на дыбы, недовольный навалившейся тяжестью. Бэкенхем был готов к этому и удержался.

Умение править лошадью заключалось в коленях. Хороший всадник никогда не пользовался ни шпорами, ни стеком.

Уважение к силе животного было, по мнению Бэкенхема, столь же необходимо, как твердая рука на поводьях.

Он позволил Демону гарцевать и ходить боком, сопровождая его попытки сбросить всадника спокойными командами.

Когда конь наконец смирился с присутствием седока, Бэкенхем послал его шагом.

Прогресс был медленным, но к концу часа Бэкенхем почувствовал, что его собственное раздражение отступило.

Он вернул Демона в стойло и почистил его сам. Он считал, что объездить лошадь проще, если сблизиться с ней. А что сближает больше, чем уход?

Жеребец нетерпеливо толкнул хозяина. Он уже привык, что после работы получает угощение – на сей раз яблоко. Бэкенхем улыбнулся, увидев, как дикий Демон вытягивает губы за лакомством.

Бэкенхем погладил бархатный нос и вытер руки от лошадиного пота и яблочного сока.

Удовлетворенный, он кивнул Демону.

– Хорошо. – И впервые после приезда Джорджи Блэк Бэкенхем подумал, что и у него все будет хорошо.

Джорджи, очарованная, стояла у южной лужайки. Она направлялась в конюшни, когда увидела мужчину на лошади. Конечно, это был Бэкенхем. Он явно выбрал жеребца, одержимого дьяволом.

Конь поднялся на дыбы, словно боевой скакун перед схаткой. От страха Джорджи зажмурилась, но тут же снова открыла глаза. Даже Бэкенхем мог не усидеть в седле!

Однако он усидел.

Джорджи почувствовала гордость за него. И тут же удивилась. С какой стати?

Как будто этот человек принадлежит ей.

Он не принадлежал ей уже шесть лет. И все же, вернувшись сюда, она как будто забыла тот ужасный лондонский вечер. Сколько она помнила себя здесь, Бэкенхем всегда был рядом. У нее был повод гордиться им.

Как у него был повод гордиться ею.

Боль в груди стала сильнее.

Она не нашла в себе силы уйти, стояла и смотрела, как он усмиряет жеребца.

Когда Бэкенхем остановил коня, она продолжила путь к конюшням. Джорджиана посчитала нужным сказать комплимент его искусству.

Она пришла вовремя, чтобы увидеть, как Маркус говорит с одним из конюхов.

Он как будто почувствовал ее, – едва девушка вошла, вскинул голову и прищурился.

Отослав конюха, Бэкенхем приблизился.

– Встречаетесь с кем-то? – прорычал он.

Похвальное намерение восхищаться его талантом всадника тут же вылетело у нее из головы. Джорджи позволила губам изогнуться в чувственной улыбке.

– Ну конечно.

Его лицо потемнело.

– Вы не будете заниматься такими вещами в этом доме.

Она широко распахнула глаза.

– Я учту ваши ограничения. Если вдруг решу ослушаться, я вас уведомлю. Чудеса иногда случаются.

– Кто это? – требовательно спросил он. – Кто этот несчастный, павший жертвой ваших чар?

Она рассмеялась, хрипло и волнующе.

– Почему вы говорите в единственном числе, милорд? На этом приеме множество свободных мужчин младше сорока лет.

– Мадам. Я не знал, что ваши требования столь конкретны.

Она пожала плечами:

– Женатые мужчины так скучны. Мне весьма симпатичен юношеский задор.

Боже мой, почему она все это говорит? Она явно выжила из ума. Если не остановиться сейчас, бог знает чем это закончится.

Она хотела сказать ему в лицо, что это не она содержит любовниц и посещает всякие развратные вечеринки! Это не у нее репутация хуже Казановы!

Память о том, как Бэкенхем оставил ее на вилле той ночью, была столь болезненной, что Джорджиана отвернулась, чтобы скрыть лицо.

– Довольно. Я пришла, чтобы оседлать лошадь для прогулки. Вот и все.

Тишина. Потом он произнес:

– Где ваш конюх?

– Я никогда не езжу с конюхом, Маркус. Вы знаете об этом.

– Действительно, – пробормотал он. – Сколько раз я говорил, как это глупо и опасно?

– Слишком часто, – отозвалась она. – Вы не вправе судить меня, Бэкенхем. Никогда не были в праве.

– Как хозяин, думаю, я имею право заботиться о безопасности гостьи. Если вас принесут домой искалеченной, ответственность будет на мне.

– Если меня принесут домой искалеченной, можете осуждать меня, сколько вашей душе угодно, – ответила она, пытаясь пройти мимо него.

Бэкенхем твердо взял ее за локоть.

Джорджи, резко выдохнув, в упор посмотрела на него.

– Отпустите меня!

– Если вы не возьмете конюха, мне придется поехать с вами.

Она попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее.

– Я не обязана соглашаться. Отпустите меня.

Его лицо ничего не выражало.

– Хорошо, – сказала она, последний раз попытавшись вырваться.

Он отпустил ее.

– Итак, я оседлаю наших лошадей.

– Я поеду с конюхом, – отрезала Джорджи. И убежала, шелестя юбками.

Бэкенхем с мрачной решимостью нашел седло Джорджи и поднял его, игнорируя слуг, с любопытством глазевших на хозяина.

– Если вы хотя бы коснетесь моей Дейзи, я вам пальцы раздавлю, – прошипела Джорджи.

Иронически поклонившись, он протянул ей седло и уронил в ее руки.

Она, приглушенно охнув, чуть не упала, но все же выпрямилась. Искорки гнева мелькнули в ее глазах.

– Спасибо, – гневно произнесла она и пошла к Дейзи. Бэкенхем невольно потерял несколько секунд, залюбовавшись ее походкой.

Она быстро оседлала лошадь. Они выехали из конюшни вместе, но в поле Джорджи дала волю кобыле.

Черт подери, умеет же она ездить! Джорджи была одета в мрачный черный костюм для верховой езды, который выглядел бы скромно на любой другой женщине. На ней же он выглядел ослепительно, контрастируя с яркими волосами и бледной, почти прозрачной кожей. Облегающий покрой только подчеркивал ее формы. Интересно, каких усилий стоило служанкам втиснуть ее в костюм?

Он не пытался обогнать ее, поскольку знал, куда она направляется. Маркус был хорошо знаком с ее взрывным характером и хотел, чтобы девушка успокоилась. В конце концов, он заслужил ее гнев своими обвинениями, абсурдными, не подобающими джентльмену. И как они только пришли ему в голову?