Нашелся человек, который проаттестовал в подходящих выражениях ситуацию, – Н. Г. Егорычев. До того руководитель 9-го Главного управления КГБ (охрана генерального секретаря и политического руководства в целом) возглавлял московскую городскую парторганизацию. С трибуны пленума он заявил (по смыслу): бахвалимся мы нашим военным могуществом, а надо помочь жертве вооруженной агрессии – нас нет.

Егорычеву, добровольцу 1941 г., определили после этого быть послом в Датском королевстве, чтобы к легендарным гамлетовским местам поближе искал более мудрый ответ на извечный вопрос: быть или не быть?

Потом чрезвычайная сессия Генеральной Ассамблеи ООН. Меня включили в состав делегации А. Н. Косыгина. По пути в Нью-Йорк промежуточная посадка в Париже. Косыгин и Громыко наносят краткий визит президенту де Голлю. Нас с Л. И. Менделевичем оставляют на взлетно-посадочной полосе дописывать будущую речь премьера. В первое посещение прекрасной Франции в 1965 г. я видел в основном Громыко. Во второй заезд с Косыгиным соприкоснулся лишь с ее жандармами, потребовавшими предъявить паспорта: ну кто, кроме злоумышленников, прилетев в Париж, застрянет на аэродроме?

Специальная сессия 1967 г. не украсит истории ООН. Соединенные Штаты вывернули многим делегациям не только руки. Представьте себе, арабы нанесли удар по ключевым пунктам Израиля и захватили часть его территории. Посол Гольдберг зажег бы своим красноречием море, убеждая, что зачинщик войны и виновник гибели десятков тысяч человек должен быть примерно наказан. Чтобы другим неповадно было. Но шестидневная война начата друзьями и закончилась их триумфом. Это меняет дело. Разделенное с другом горе – полгоря, разделенный триумф – двойной триумф.

Вы понимаете, что я хочу сказать. Израиль торжествовал над арабами, США – над Советским Союзом. Прокрутите видеопленку с записью голосования по проектам резолюций Генеральной Ассамблеи перед закрытием специальной сессии. Сколько удовольствия на лицах иных государственных мужей, твердо уверовавших: не тот прав, кто прав, а кто силен. Между тем лучшие качества человека, народа, государства проявляются не в минуты упоения победой, но слабости. Как своей, так и чужой.

Попытки удержать Организацию хотя бы оптически на позициях арбитра успеха не имели. Они лишь посеяли неприязнь к тому же К. Вальдхайму, тогдашнему Генеральному секретарю ООН, не оставшуюся для него без последствий.

А. Н. Косыгин встречался с президентом Л. Джонсоном и приложил максимум усилий для того, чтобы Генеральная Ассамблея не погрязла в полемике, а стала отправной точкой к долговременному политическому урегулированию на Ближнем Востоке. Напрасные хлопоты.

После отъезда председателя Совета министров домой советскую делегацию возглавил А. А. Громыко. Он регулярно контактировал с арабскими представителями, используя каждый разговор для разъяснения элементарной истины – если не будет признания Израиля и его права на безопасное национальное существование, не видать мира в регионе. Египетский делегат давал понять, что Насер отдает себе в этом отчет, но если он выскажется за признание израильского государства, то на следующий же день будет свергнут или убит каким-нибудь фундаменталистом. Время не созрело.

Громыко получил полномочия решать по ситуации, как голосовать по проамериканскому проекту резолюции Ассамблеи, внесенному послом Соломоном из Тринидад и Тобаго и группой других делегаций. Не исключалась и ее поддержка. Вышло, однако, следующим образом.

Нас трое – А. А. Громыко, слева от него А. А. Солдатов, справа я. Председательствующий объявляет о начале голосования. Кто за? Министр, он уступил нажимать кнопки пульта голосования своему заместителю, качает головой. Кто против? Солдатов сразу нажимает кнопку. Громыко чуть слышно говорит:

– Зачем же так? Вы поторопились. Можно было бы и воздержаться.

Вот еще одна маленькая тайна большой дипломатии. У нее было отдаленное эхо, когда осенью Совет Безопасности ООН занимался текстом резолюции № 238. Министр вызвал меня к себе.

– Ознакомьтесь с проектом резолюции Совета Безопасности по Ближнему Востоку. Через несколько часов голосование, наш постпред ждет указаний.

– С моей точки зрения, текст страдает нечеткостью формулировок. Это может быть использовано в дальнейшем, чтобы уклоняться от урегулирования.

– Согласен, что проект мог бы быть и менее расплывчатым. Но все же думаю так: если он приемлем для Египта, а из Каира докладывают, будто Насер не против, нам возражать не резон.

Дипломатия тем прежде всего отличается от науки, что ищет не истину, а некое усредненное приближение к ней (можно и отдаление от нее). Оппоненты за, партнеры не против. Стало быть, сгодится принципиальности в нашу базарную эпоху…

Мыкаемся мы с этой резолюцией поныне. Должен Израиль вернуть «все оккупированные (им) территории» или «оккупированные территории». Во французском и русском альтернатах сказано «все», а в англо-американском определенного артикля нет. Можно возвращать по выбору, исходя из понятия «безопасные границы». Само собой разумеется, резолюцию читают политики, а остроту зрения политиков определяет политика.

Ладно. О Ближнем Востоке воспоминаний наберется, если во все закоулки памяти влезать, на обширную главу или целую повесть. Пора сменить тему.

Весна 1968 г. В Москве, не только в Праге яркое солнце. По разным приметам погода не готовит подвохов, и можно приглашать послов и старших дипломатов посольств Великобритании, Ирландии, Канады, Австралии и Новой Зеландии за город на Масленицу в живописное Мещерино. Долго притирали сроки, наконец сошлись, к общему удовлетворению.

После прогулки по парку и снежных затей, слегка уравнявших возраста и ранги, дипломаты занимают места за столами. Протокольные условности сведены к минимуму: места обозначены лишь для послов и их супруг. Остальным гостям подарена возможность выбирать соседей по симпатиям и интересам.

Как и заведено на Масленицу, трапеза открывается блинами. Мне, в роли хозяина, их предложат последнему. Но блинов я не вкусил – подходит дежурный и извещает: срочно просят к телефону из приемной Громыко.

Беру трубку – «Соединяем вас с министром».

– Я в курсе, что вы проводите протокольное мероприятие для послов. Обстоятельства, однако, требуют вашего незамедлительного прибытия на совещание в ЦК. В четырнадцать ноль-ноль я жду вас в зале секретариата.

– О чем хотя бы речь?

– Узнаете по приезде.

– Что можно сообщить гостям? У них, естественно, внезапный мой отъезд вызовет недоумение.

– Сошлитесь на «неотложное дело» или что-нибудь в этом роде.

Часы показывают 13.25.

– При всем желании я не смогу добраться из Мещерино до центра Москвы к назначенному времени. Гололед, дорога разбита, полно грузовиков.

– А вы постарайтесь. Дело важное.

Прошу дежурного найти водителя машины 22–17 и предупредить: едем в город. Сам прохожу к гостям и спокойным голосом говорю: