Резво, как молодые жеребцы, на сцену выскочили музыканты. Марсель представил каждого из них под оглушительный восхищенный гул толпы: Тину — невысокую блондинку с короткой стрижкой в платье воспитанницы монастыря, Макса — чернокожего барабанщика в винтажной кепке и очках в круглой оправе, Фиону…

Фиона… Ударом под дых прозвучало ее имя. Миша высунулся из-за скрывающей его столик драпировки, чтобы рассмотреть жену.

На этот раз девчонка превзошла себя, вытравив из головы Миши образ милой пчелки: короткая кожаная юбка едва прикрывала край ажурных чулок, высокие ботфорты поблёскивали в свете софитов обилием железных деталей. Неизменным оставался макияж и зелёные косички.

Воздух накалился до предела. Звенящая тишина, повисшая в баре, прерывалась легким касанием барабанных палочек Макса. К звукам ударных присоединились гитары и клавишные Тины, растворяясь в аплодисментах и овациях гостей.

Всеобщее помешательство походило на транс. Марсель играл гитарное соло, приручая гостей к своему присутствию, позволяя выплеснуть эмоции.

Когда они немного стихли, сердце Миши пронзило током от знакомого голоса.

слова забирались под кожу знакомой нестерпимой болью. Словно все в этих словах — боль. Любая песня, любые слова в устах Даши пронзали его сердце болезненным уколом.

Марсель улыбался, обнимая ее взглядом, а когда вступил в припев протяжным баритоном, его лицо озарилось неподдельным восторгом.

— их голоса слились воедино.

Услужливый мозг возродил в памяти слова Фила: «обслуживает клиентов по углам грязного бара…», «жрет всякую дрянь…».

Кто? Кто посмел сказать такое о девчонке? Какая Даша на самом деле? Разве может в одном человеке сочетаться столько разных лиц? Откуда в ней способность задевать Мишу, пробираться под крепкую броню в самое пекло его души?

Он едва выдержал испытание Дашей. Разочаровался, когда Марсель поблагодарил посетителей за любовь и внимание, и попрощался.

Публика орала: «Бис! На Бис!» и артисты снова пели классные хиты Цоя, Сплин и Bon Jovi. Но Дашиной песни среди них не было… Ее никто не заказывал. Люди передавали записки с просьбами исполнить ту или иную композицию, но только не прекрасную балладу.

Миша растворился в толпе поклонников группы «Марсель», пробираясь к выходу. Ароматы цветов и ночного летнего воздуха вытеснили пары кальяна и сигаретного дыма из его легких, оставляя от посещения бара лишь воспоминание. Звенящая тишина прерывалась шорохами невидимых ночных животных, трескотней сверчков, плеском волн уснувшего Енисея.

Навязчивый цветочный аромат сводил с ума, и Миша огляделся по сторонам в поисках его источника. Возле бара стояла женщина с двумя корзинами роз. Ее пальцы бережно гладили стебли и листья цветов, а губы что-то бессвязно шептали. Торговка не боялась пьяной молодежи, то и дело снующей возле входа.

К ней подошли охранники бара, грубо отгоняя.

— Эй! — выкрикнул Миша. — В чем дело?

— Здесь небезопасно. — ответил амбал и вмиг стушевался. — Ее затопчут, а нам потом отвечать, выходит, так?

Женщина испуганно прижала корзинки с великолепными красными розами на высоких гладких стеблях.

— Концерт же, сынки? Я и подумала о цветах для артистов… А вы гоните…

— Сколько здесь? — спросил Миша, поддавшись внезапному порыву. Это происходило не с ним… С телесной оболочкой, окончательно потерявшей рассудок, себя, контроль над собой… Не с ним…

— По двадцать девять роз в каждой корзинке. — промолвила женщина, преобразившись от алчного блеска в глазах.

Миша всучил пятьдесят семь красных роз амбалу, сопровождая просьбу шелестом купюры.

— А можно оставшуюся розу забрать? — попросил охранник торговку, сияя как начищенный медный таз. — Тине подарю.

Миша спешил покинуть злачное место, стыдясь своей выходки. Звуки аплодисментов и вопли поклонников приникали наружу, заставляя дребезжать оконные рамы.

Миша подходил к машине, когда его плеча коснулся запыхавшийся охранник.

— Стой же ты… — хрипел он, согнувшись от кратковременного бега.

«Набрали по объявлению» — закатил глаза Миша, ожидая, пока амбал восстановит дыхание.

— Ну. — со скучающим видом спросил он, распахивая водительскую дверь.

— Так это… Фионе от кого? Ты забыл назвать своё имя! — уколол самолюбие Миши амбал.

— От анонима. — ответил Миша. Он запустил двигатель и оставил после себя облако всколыхнувшейся дорожной пыли…

Миша ехал по пустынным улицам города, злясь на себя. Все, что касалось девчонки, трогало его сердце, превращая в пластилин.

Дезориентация в пространстве — так назвал бы состояние Миши Фил. Состроил бы хитрую мину, натянув очки на нос, и посмеялся от души над разомлевшим начальником-идиотом.

«Каково оно с профессионалками?» — всплыли в памяти слова Фила. Странно, но Миша не чувствовал влечения к девчонке. Не замечал ее наружности, за эти несколько месяцев привыкнув к эксцентричному образу.

Он припарковался возле дома и жадно закурил. После нескольких затяжек отбросил окурок и поднялся в квартиру. Маленькие питомцы сидели в прихожей, терпеливо ожидая загулявшихся хозяев. Ершистый Стайси дружелюбно потирался о ноги Миши и довольно урчал. Мэтью шумно скулил и прыгал, виляя хвостом.

Миша снял пропахшие дымом вещи и сунул их в стиральную машину.

— Хороший мой, хороший. — успокоил он пса, пропуская его в ванную комнату. Стайси, удостоверившись, что Миша пришёл домой, запрыгнул на диван в гостиной и свернулся калачиком. Собачье же сердце маленького бигля требовало постоянного присутствия возле хозяина.

Выйдя из душа, Миша взглянул на часы: стрелка перевалила за полночь. Скоро вернётся Фиона. Наверняка девчонка поставит цветы от тайного поклонника на самом видном месте, пытаясь вызвать в нем ревность. Он даже представил ее довольное лицо в предвкушении его расспросов.

Проваливаясь в сон, Миша решил подумать об этом утром…

Сон походил на липкий ужас. Миша тонул в вязком ледяном болоте, ища опору ногам. И чем больше он барахтался, тем быстрее шёл ко дну. Жижа подбиралась к его лицу, жадно обволакивая шею, подбородок, заползала в рот.