Заместитель начальника политотдела как-то съёжился, покраснел, сел на своё место.

– Да, Сергей Павлович, надо людей выделить на мебельную фабрику. Проблемы там серьёзные, надо помочь товарищам. Человек десять. Возьмите в школе младших специалистов. Что значит «нет людей»? – повысил голос Иван Павлович, – Пусть найдут. Передайте, я приказал!

Секретарь парткомиссии напомнил о заседании, назначенном на восемнадцать часов.

– Почему так поздно? На пять давайте. Успею я, успею. Мы на узле быстро закончим. Ясно. Кстати, Арнольд Петрович, со мной пойдёте на партбюро. Членов парткомиссии пусть мой заместитель собирает. Всё. Работать, работать. Николай, задержись.

Николай – это инструктор политотдела по культурно-массовой работе. Хилый, тщедушный человечек, с большими залысинами. Он всегда умудрялся так сесть на совещании, что было видно только место, где он должен сидеть, но не его самого.

– Опять спрятался! Давай, давай поближе.

Народ быстро просочился в дверь, стали слышны облегчённые вздохи: слава Богу, пронесло сегодня.

– Не переживайте, ребята, я вас ещё сегодня достану, – усмехнулся начальник политотдела.

– Так, кто посылку повезёт? Надежный парень? Смотри, головой отвечаешь. Сам отследи всё, до вокзала. Да не болтай там лишнего. Ясно? Теперь вот ещё что. Возьми с сорок третьей рублей двести пятьдесят. Что значит «месячный лимит исчерпан»? А куда ты их потратил? Как? Короче, это не мой вопрос. Через пару часов найдёшь меня с деньгами. Шагай.

«Вот распустились! Дай им волю, сожрут с потрохами. Лимит, лимит. Какой там лимит! И что, я на свою зарплату эти подарки и сувениры буду покупать? Совсем распустились!», – подумал он.

В дверь кто-то тихонько постучал.

– Ну, кто там скребётся, заходите.

В кабинет зашёл подполковник Симонович, командир части. Именно его на партийной комиссии планировали сегодня разбирать. За что? Да, в общем-то, дело пустячное. Надерзил начальнику политотдела. На прошлой неделе это было. Спускать такое Иван Павлович не мог. Он же не ему грубо отвечал, он в лице начальника политотдела Партии дерзил, а такое не прощается.

– Заходите, что там у вас?

– Товарищ полковник, я прошу у Вас прощения за дерзость. Понимаете, устал, видимо. Работы много, замотался, нервы не в порядке уже, вот и вырвалось как-то само. Извините, пожалуйста. Вы же мудрый человек, понимаете всё.

А! Задело, значит. Уже три года переходил в подполковниках, полковником стать захотел.

– Конечно, товарищ подполковник, я могу простить, не зверь, поди. Однако Вы понимаете…

И Иван Павлович принялся пространно рассуждать о совести, чести коммуниста, роли Партии в войсках. Любил он эти свои поучения. Рассуждая, больше, конечно, себя слушал и порой восхищался собой.

Бедный Роман Аркадьевич стоял весь мокрый от обильно выступившего пота и преданно ел глазами начальника политотдела. А мысли были одни: скорей бы этот концерт кончился. И ещё: всё же видел себя командир полковником и думал – а может, простит начальник, вот прямо здесь и сейчас? А вдруг?

Иван Павлович завершил своё выступление.

– Вот именно об этом, об ответственности коммуниста, и поговорим на партийной комиссии. Вы знаете, что заседание перенесено на семнадцать часов? Ну, хорошо, всё, идите.

Роман Аркадьевич попятился к двери, потом вдруг вспомнил о своём огромном портфеле, который он поставил, войдя в кабинет. Покраснел.

– Товарищ полковник, вы разрешите?

Открыв свой безразмерный портфель, достал из него большой, аккуратно упакованный пакет и поставил на стол.

– Что это?

– Да так, – замялся Симонович, – я вот, мы вот подумали…

– Что это, взятка?

– Нет, нет, товарищ полковник, что вы, побойтесь Бога.

– Какого ещё Бога? Ну-ка заберите!

Но Симонович уже исчез за массивными дверями кабинета.

Иван Павлович задумчиво посмотрел на пакет. Однако что теперь с этим делать?

Взяв пакет, он прошел в отделённое тяжелыми шторами от кабинета небольшое помещение, закрытое от взоров посетителей. Посмотрим? В пакете был настоящий продовольственный рай: коньяк, бальзам, «Рижский», причём – дефицит. Икорка, конфеты, грибочки – грузди и белые грибы.

– Вот, черти, знают мою слабость к грибам. Всё знают. Ну что же, выбрасывать такое негоже. Вот хитрющий еврей, знает, чем купить, всё знает, чертяка. Ладно, но построгать на заседании для порядка надо бы. А может, он действительно пересидел в подполковниках?

Иван Павлович подошёл к столу. Время было уже около двенадцати часов.

Постучав, в кабинет вошёл начальник штаба дивизии.

– Разрешите Иван Павлович?

– Да уже вошёл, проходи.

– На согласование принёс график дежурства командирами дежурных сил.

Никаким нормативным документом это согласование не предусматривалось, но начальник политотдела давно, ещё в первый год своего пребывания в должности, установил этот порядок, он и прижился.

Иван Павлович внимательно рассматривал список. Себя увидел. Для порядка нахмурился. Но придраться было не к чему. Подписал график и передал его начальнику штаба.

– Ты в курсе, что мы сегодня подводим итоги работы на узле связи?

– Да, конечно, буду обязательно. В четыре, да?

В кабинет влетел его заместитель.

– Иван Павлович, вот доклад, последний лист ещё допечатывается, я занесу минут через десять.

– Ну что ты бегаешь? Пожар, что ли? Бегущий офицер вызывает у людей чувство паники. Знаешь?

– Так точно, прошу извинить.

– Так-то. Ты уже в начальниках должен быть, а всё бегаешь.

Заместитель слегка покраснел.

– Ну ладно, иди к машинистке. Да не беги!

Иван Павлович занялся докладом. Читал, зачёркивал, подчёркивал, делал одному ему понятные пометки. Докладом он был недоволен. Фактического материала кот наплакал, ни тебе ярких примеров, ни толковых мыслей. Да! Придётся погонять сегодня этих писак. Ну, погодите!

Зашла инструктор партийного учёта, Зинаида Ивановна. Было ей уже за шестьдесят, однако держал он её из-за исключительной добросовестности и скрупулёзности. Ведь не дай Бог ошибку сделать при выписке партбилета. ЧП будет. А с Зинаидой Ивановной такого не бывало.

– Что, милочка, что у нас за вопрос?

– Иван Павлович, надо подписать документы. Кандидат в члены Партии. Сержант.

Любил Иван Павлович эту процедуру. Зинаида Ивановна подносит ему старинную перьевую ручку с новым пёрышком. Предварительно обмакнув перо в чернильницу, она медленно, чтобы не капнуть, подносит ручку начальнику. Тот, удобно разместившись в кресле, как драгоценность аккуратно принимает её. Ставит подпись сначала на чистом листе бумаги, и лишь затем расписывается в билете и учётной карточке.