основную массу пассажиров приходилось размещать в трюмах и на палубах под открытым небом.

В этот вечер на небе впервые показались белые кучевые облака. Заходящее солнце окрашивало их в розоватые тона. Дул восточный ветер, благоприятный для будущего плавания. Скрипели снасти. Поднимались и опускались трапы на слабой качке.

Сейчас решалось, кто из детей останется на берегу, а кто поплывет в Землю обетованную. На причалах царила давка. Все хотели прорваться к трапам первыми. Тысячеголовая толпа давила, напирала, шумела. Никакого порядка не было. Отряды смешались. Мелькали бледные от волнения детские лица, затылки, головы, выставленные вперёд локти, поднятые вверх качающиеся деревянные кресты.

Исполняющие обязанности гребцов матросы смотрели, чтобы дети не попадали с причалов в воду.

Марию давили со всех сторон. Ладонь девочки намертво сжимала руку брата. Их постоянно растаскивало друг от друга. В глазах девочки застыло отчаяние. С момента рассказа Басена о чуде у неё было такое ощущение, что её толкнули с высоты куда-то в горный поток, и теперь тащит по стремнине, заливает волной, бьёт о камни, унося на самую середину реки, и нет даже мгновения, чтобы схватить ртом воздух и осмыслить происходящее.

Всё закрутилось и понеслось само по себе. Она была бессильна что-то изменить. У девочки даже не было возможности поговорить наедине с Патриком, они все время находились среди детей. Да он и не услышал бы её мольбы, Патрик уже сделал свой выбор, когда бросил сестру и ушел в Вандом, но оставить брата одного и выбраться из толпы она не могла, такая мысль даже не приходила ей в голову.

– Не оглядывайся назад, станешь соляным столбом, – весело сказал ей перед началом посадки Басен, заметив, с каким ужасом девочка смотрит на корабли.

Вокруг творилось безумие. Казалось, дети даже не задумываются, что сейчас они проходят точку невозврата, что игра закончилась, что впереди море и нет уже возможности повернуть время обратно. Плачь, кричи, бейся головой об доски палубы – этого момента ты уже не вернёшь.

Когда началась погрузка, толпа дрогнула и попёрла, людской водоворот оттащил Басена куда-то в сторону. Несколько мгновений Мария видела его лицо, затем оно скрылось за головами других детей. По обеим сторонам длинного причала бортами стояли два корабля, оставалось только надеяться, что они попадут на одно судно.

Гуго Феррус и Гийом Поркус наблюдали за детьми, стоя поодаль от пристани. Там же находились и горожане Марселя, пришедшие посмотреть на «чистых, безвинных малюток», давящихся, чтобы попасть на суда.

– Вы совершили благородный и жертвенный поступок, – говорила купцам пожилая баронесса, одна из самых влиятельных в городе дам. – Я три дня молилась, чтобы Господь услышал этих деток. Епископ, мой духовник, говорит, что в Священном Писании полно пророчеств о том, что именно детям надлежит принести нам истину, открыть сокровенное. Чистые, небесные крошки. Нам надо научиться их вере. Я буду непрестанно молиться за них.

– Как это трогательно, – проникновенно произнесла другая женщина; молодая, чернобровая, в роскошном платье, с выбеленным лицом и подкрашенными губами. – Видит Бог, как бы я хотела сейчас оказаться среди них. Пошла бы босая, простоволосая, как самая последняя грешница, упала бы на колени перед гробницей, плакала и обтирала камни своими волосами. Но это невозможно. Я нужна своему мужу и детям. Поэтому я пойду с ними душой.

При этом знатная женщина не стала говорить, что своих детей она закрыла в замке и приказала слугам не отходить от них, чтобы они, не дай Бог, не заразились всеобщим безумием и не сбежали в порт.

– Мы сделали, что должны были сделать. Может, наши имена тоже запишут на небесах вместе с именами этих детей, – улыбаясь, отвечал на похвалы дам Гуго Феррус.

Молчаливый Гийом Поркус, не вступая в разговор, внимательно наблюдал за погрузкой.

Между тем подходило время отлива. Надо было спешить. Возле трапов крутились водоворотом людские воронки. Тех, кто не успевал схватиться руками за натянутые верёвки, толпа выдавливала дальше, образовывая в слипшейся массе встречные потоки.

Марию и её брата выкинуло на сходни, Патрик ухватился за поручни, сзади напирали другие дети, и девочка даже не успела осознать, как они очутились на корабле. Помнила только, как её подхватили с борта чьи-то руки – и через мгновение с братом уже стояла на палубе.

Сознание выхватывало из общей картины какие-то кусочки. Запомнилась близкая мачта с огромным свёрнутым парусом в вышине, бухты каких-то канатов, лица детей, заполнивших пространство средней палубы, а ещё врезалась в память одинокая бело-серая чайка, невозмутимо сидящая на планшире противоположного борта, не обращающая никакого внимания на гомон и шум погрузки. Всё существо девочки отказывалось верить в происходящее, она словно находилась во сне, где у человека нет никакой возможности повлиять на происходящее, есть только один способ прервать кошмар – это проснуться. Но проснуться никак не получалось. Стремительный поток судьбы уносил её дальше и дальше.

Мелькнуло где-то рядом взволнованное лицо падре Паскале.

Низенький добрый деревенский священник тоже попал на этот корабль. Как только он оказался на палубе, с носовой надстройки по деревянной лестнице быстро спустился какой-то заросший щетиной мужчина в потёртом кожаном камзоле.

Бесцеремонно распихивая детей, мужчина пересек пространство палубы, спешно полез вниз по трапу и через минуту оказался на причале. Осмотрев уровень осадки корабля, он яростно замахал руками, давая отмашку кому-то на мостике. В следующий момент, как только он снова оказался на судне, по всему кораблю забегали матросы.

Несмотря на крики оставшихся внизу детей, трап был поднят, полетели в воду скинутые со свай канаты. Несколько человек из береговой команды упёрлись длинными шестами в высокий, обшитый досками внахлёст борт корабля, отталкивая его от причала. На самом корабле гребцы сели за огромные вёсла.

В открытом море корабль шёл под парусом, но, чтобы отплыть на середину залива, ему требовалось много человеческой силы.

– Сейчас этот отойдет, а на его смену под погрузку пришвартуется следующий. Мы с компаньоном отплывём на последнем. Полагаю, что к закату все суда покинут гавань, – пояснил баронессе улыбающийся Гуго Феррус.

– Какие они герои, эти крошки! – вдохновенно откликнулась пожилая баронесса. – А скажите, долго ли продлится их плавание? Им не будет страшно в море?

– Не стоит волноваться, ваша светлость, – ещё шире улыбнулся голубоглазый, располагающий к себе купец. – Путь до Яффы неблизкий, несколько недель, но погода сейчас стоит благоприятная, питьевой воды и провизии полно, а для удобства мы растянем над палубами тенты из парусины для защиты от солнца и дождей. Молитесь за них, и всё будет хорошо.

Старуха-баронесса удовлетворительно покивала головой. Немногословный Гийом Поркус