Он издали посматривал, как Гусев и Иванович, совершенно одинаково жестикулируя, торгуются: кто первый достанет из кармана и покажет то, что принес. Наконец Глеб подал знак — утер рукой якобы вспотевший лоб. И Алекс, махнув извозчику, подошел к спорщикам.

— Добрый вечер, господа, — сказал он. — Что вы, право? Тут ведь все равно ничего не разглядеть. Поедем-ка туда, где светло!

— Кто вы? — спросил ошарашенный Иванович, и тут же он был с двух сторон подхвачен под локотки и утащен к санкам.

Кричать, звать полицию, привлекать внимание он, как Громов с Гусевым и рассчитывали, побоялся.

— Гони! — велел Алекс извозчику, с которым заранее было условлено: катать господ по набережным, пока им не надоест.

— Да вы не бойтесь, господин Иванович, — весело заговорил Громов, — все в порядке, небольшая прогулка. Почем нам знать, может, ваши друзья где-то поблизости от Казанского бродят? А так — поговорим спокойненько, задушевно, к общему удовольствию.

— Что вам от меня надо? Денег? — репортер затравленно оглянулся на молчавшего Гусева. — Так мне их выдали немного, и если вы сейчас отнимете…

— …то больше вам такого поручения не дадут? — Алекс рассмеялся. — Полноте, мы не дураки, чтобы резать курочку, которая несет золотые яйца. Вы сейчас посмотрите на документ и скажете, во сколько его цените.

Иванович растерялся.

— Я имею п-п-полномочия… — с трудом выговорил он. — Я могу п-п-платить за сведения… за сведения о м-м-местонахождении м-м-мистера Рейли…

— Ну, так и платите. Гусев, доставайте!

Фотографическая карточка была предъявлена под ближайшим фонарем. Иванович с трудом разобрал, что речь шла о визите доктора к заключенному, который содержится в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.

— Вы отдадите мне эту карточку? — спросил Иванович.

— Сперва — деньги.

— Но этого мало. Мы с господином Гусевым так не сговаривались!

— Так, может, вы полагали, что он самого Рейли вам за пазухой принесет?..

Торг начался такой, что Глебу даже сделалось неловко. Он не предполагал, что Громов способен собачиться из-за десяти рублей, как базарная торговка. Конечно же, он понимал, что товарищ от души развлекается, но уж больно артистично возмущался и причитал Громов. Наконец сговорились на ста рублях. Это была немалая цена за кусок плотной фотографической бумаги. Столько стоили очень хорошие карманные серебряные часы.

Громов сразу стал соображать, как именно употребить добычу на создание пулеметного мотоциклета.

— Отвезите меня на Шпалерную, — устало сказал Иванович.

— Вы там квартиру нанимаете? — полюбопытствовал Глеб.

— Да. И там… то есть, нанимаю квартиру…

Вопрос Гусева был, по всей видимости, вполне невинным. Однако имел подкладку. Глеб хотел собрать сведения об Ивановиче-старшем. Конечно, он мог воспользоваться услугами адресного стола. Но кто их, Ивановичей, знает — может, их целое племя проживает в разных концах Петербурга?

Наконец репортера отпустили, внушив ему, что добычей сведений о Рейли будут заниматься два человека — и значит, его наниматели должны раскошелиться.

На следующий день парочка новоявленных «комбинаторов» доложила Голицыну о встрече с Ивановичем, и Алекс даже выложил на стол сто рублей.

— Мне подать смету на переоснащение мотоциклета? — спросил он. — Материал, приклад, работа слесаря, работа кузнеца…

— Вы уже все рассчитали? — удивился Голицын.

— Нет, но хоть приблизительно… А то выйдет, что начать-то я начну, а личные средства вдруг иссякнут?

Андрей внимательно посмотрел в широко распахнутые и беспредельно честные глазищи Громова.

— Хорошо. Берите эти деньги, поручик, потом отчитаетесь.

— Есть отчитаться!..

* * *

В течение следующей недели было изготовлено еще полдюжины столь же «ценных» документов, имевших отношение к Рейли: рапорт доктора, распоряжение коменданта о переводе в другую камеру и тому подобные малозначительные сведения.

Громов приходил на встречи не всякий раз, а чаще в паре с опытным филером преследовал Ивановича. Но увидеть его нанимателей ни разу не удалось. А ведь Алекс был и глазаст, и наблюдателен, и ни одной мелочи не упускал.

Одновременно он возился с мотоциклетом. Тут опять помог Петя Лапиков. В технике юный корнет не был особенно силен, но фантазию имел незаурядную. Именно он случайно додумался до металлических рельсов, по которым скользила станина с установленным на ней пулеметом. От коляски, правда, осталось одно колесо, но зато можно было устанавливать «максима» и дулом вперед, и дулом назад, садясь соответственно. Пригодилась и пресловутая подушка, которую Петя пририсовал из чистого баловства, зато теперь стала насущной необходимостью, чтобы седок не отбил себе зад на железных конструкциях.

В середине марта выдался солнечный и относительно сухой день. Мотоциклет, укутав в парусину, вывезли на стрельбище, опробовали и… нашли тысяча и одну недоделку. Но уже было о чем рапортовать капитану Голицыну.

Глеб же, занимаясь своими прямыми обязанностями, а по вечерам раза два в неделю встречаясь с Ивановичем, выбрал время, чтобы повидаться со старыми офицерами, пережившими битву за Порт-Артур, как теперь все чаще называли бывшую китайскую крепость Люйшунь. Отзывы об Ивановиче-старшем были добрые; никто не понимал, отчего старый честный служака вдруг подружился с японцами.

— И ведь ладно бы нарушил присягу за хорошие деньги — это гадко, да хоть понятно. И ладно бы переметнулся к неприятелю из каких-то возвышенных соображений, — так рассказывал Глебу отставной пехотный майор Волынцев. — Но он за свою измену решительно никаких благ не получил. Живет на содержании у сыночка, а тот сам никак к делу не пристроится. Пописывать изволит… А служить не желает!

— Может ли быть, что его оклеветали? — с надеждой поинтересовался Глеб.

— Почему же нет? Только очень уж ловко оклеветали, если он по сей день не может доказать свою правоту. Сперва письма в министерства писал… Ему бы уехать в провинцию, поступить на службу ну хоть каким счетоводом, а он в столице застрял. Так вот — письма писал, оправдывался, ничего не вышло, да еще жена померла. Стал сам ходить по присутственным местам, караулить высокое начальство. Того гляди, в сумасшедший дом сдадут.

— Значит, бедно они живут?

— Насколько мне известно, совсем бедно…

У Глеба в голове образовалась было цепочка: загадочные покровители Рейли через Ивановича-старшего вышли на Ивановича-младшего, и значит, — немного денег старик должен был получить. Пусть на банковский счет, пусть со строжайшим приказом их оттуда не брать до поры. Но бедствовать ему бы не позволили — человек, не знающий, будет ли у него завтра обед, ненадежен.

А меж тем Иванович-младший принялся буянить. Очевидно, ему влетело от нанимателей за то, что завербовать-то Гусева завербовал, а приносит от него всякую белиберду.