писем — показал сверток агенту. И сразу же переключился на еду. Про письма в голову Синтии запало, а больше мне пока и не надо.

— Прямо поражена! — призналась мне Родригес — Высокая кухня. А можно я закажу еще устриц?

— Можно — покивал я и тут же ей показал билеты в первый ряд на бейсбол. Родригес прямо засветилась от счастья — давно мечтала попасть и все никак.

— Уже пять лет в Нью-Йорке живу, друзья все уши прожужжали! Ой, первый ряд!

— Ага, поймаешь мяч от питчера — станешь богатый.

Сам бейсбол оказался невероятно скучной затеей. Как положено, по газону побегал, покривлялся символ команды хозяев — синяя индейка. Потом вышли команды, начали разминаться. На игре было очень много семейных пар с детьми от самых маленьких, лежащих в детских креслах, до довольно взрослых. Те, которые совсем взрослые наливались пивом, закусывали чипсами, хот догами и прочей нездоровой едой.

Впрочем, в течение игры было несколько захватывающих моментов, когда игроки совершали эффектные броски и удары. Зрители бурно реагировали на каждое событие на поле, а каждое удачное действие команды сопровождалось громкими криками и аплодисментами.

Мяч нам поймать не удалось, но один из игроков Янкиз снял в конце игры майку, кинул в нашу сторону. Длинные руки и высокий рост — вот залог довольного визга подруги.

— Это же сам Микки Мэнтл! — Синтия прыгала от счастья.

— Ты его знаешь?

— Его весь город знает! Он 7 раз выигрывал Мировую лигу, трижды завоевывал титул Самый ценный игрок.

Синтия аккуратно сложила майку, убрала ее в сумочку. Получили Родригесы теперь свою семейную реликвию. Будут передавать из поколения в поколение, а потом загонят маечку за тысячи долларов каким-нибудь коллекционерам. Так «старые деньги» и создаются. Клан прирастает активами, все в семью, все в копилочку.

Сама вербовка прошла даже как-то скучно. Сначала Синтия, долго меня благодарила в постели, показательные выступления я оценил на десять баллов из десяти, никогда номер один еще не выдавала таких номеров. Была согласна на все. Утомившись, я оставил Синтию спать, сам пошел в соседнюю комнату, включил лампу за рабочим столом. Разложил письма, документы, стал ждать. Рано или поздно Родригес проснется, не обнаружит меня, пойдет на поиски.

Так и случилось. Уже спустя час, Синтия в гостиничном халате стояла босиком в дверях комнаты:

— Ты почему не ложишься спать? Тебе надо быть на базе? Ты меня не предупреждал.

Перед вербовкой пришлось немного потренировать выражение лица. Вот не лучший из меня актер, но сделать грустное лицо я все-таки смог.

— Не могу заснуть.

— Почему?

— Ты точно хочешь знать?

— Ты мой самый любимый человек! Я все про тебя хочу знать.

О как заговорила… Что же, все идет по сценарию.

— Ужасное письмо, просто ужасное. В голову не могу взять, как такое может происходить в 20-м веке. Это же… нет, просто нет слов.

— Да что случилось то?!

Тут то я и качнул качели в обратную сторону. Подвинул по столу «письмо медсестры». В ПГУ явно постарались, достали фотографии алабамских сифилитиков, копии медицинских карт. Женщины, дети… Картинки вгоняли в дрожь, проваленные носы пугали.

Синтия начала читать, после чего подняла на меня потрясенные глаза:

— Это правда?!?

— Похоже что да.

Тут то агент натурально расплакалась. Слезы полились из нее градом, чтобы не случилась совсем уж истерика — я сходил за водой, заставил выпить целый стакан. Потом грустно произнес:

— Извини, я не могу это оставить просто так. Тут же натуральные преступления. Да еще и под контролем вашего Бюро.

— Я…я не вижу тут имен кураторов — Синтия шмыгала носом, сморкалась в бумажный платок.

— Медсестра может их и не знать. Скорее всего она и не должна их знать. Приходит такой серый человечек раз в недельку, беседует о том о сем с главрачом, ключевыми медиками. После чего делает отчет в Вашингтон.

— Что же делать??

— Надо все выяснить.

Я под столом тихо включил мини-диктофон, что мне выдал Авдонин. Момент истины. Противный? О да! Но таковы реалии работы спецслужб. Все едят поедом друг друга. Пошла работать в Бюро? Будь готова к мужским играм. Тут слабакам не место.

— Я… наверное, я могу выяснить имена алабамских сотрудников, что курируют эту мерзкую программу.

— И кому они отчитываются в Вашингтоне — с нажимом произнес я.

Синтия на автомате листала документы, потом кивнула.

— Это я тоже могу узнать. По журналам посетителей. У меня подруга работает в отделе делопроизводства.

— Я рискую своей карьерой. Меня могут выслать из страны, если все вскроется.

— Нет, нет, этого не случится!! Я все сделаю сама. Мы тайком передадим это в газеты!

— Что это?

Мне нужно было записать на диктофон подробности.

— Все по алабамскому эксперименту… Так нельзя с людьми поступать! Если в этом замешано ФБР, то все, кто занимался операцией прикрытия… их судить нужно!

— Синтия, это опасное мероприятие. Ты тоже можешь пострадать, если не будешь осторожна.

Имя прозвучало.

Мы еще пообсуждали детали, после чего я попросил Родригес вызвать официанта с бутылкой вина. А лучше еще чего покрепче. Пока она ходила, звонила. Я выключил диктофон, спрятал его в сумку. Синтия еще не понимала, но фактически она только что дала согласие на сотрудничество с КГБ.

* * *

По возвращению утром на базу, сразу направился на пляж и занырнул в океан. Смыть с себя все это пгушное дерьмо. Вербовка любовницы так себе мероприятие, что дальше Авдонин и Ко будет делать с пленкой… Нет, даже думать об этом не хочу!. Когда вынырнул, обнаружил рыжую, сидящую на крайнем правом шезлонге. Девушка читала книгу. Я вышел из воды, вытер лицо руками. Ветерок то прохладный! Ну так быстрее высохну.

— Ты бы хоть прикрылся! — фыркнула Синтия № 2 на мою наготу.

— Что читаешь? — проигнорировал я замечание О’Тул, падая рядом на песок. Солнце вылезало из-за горизонта, может сейчас прогреет воздух.

— Достоевский. Преступление и наказание.