— Когда вы уезжаете из Нью-Йорка? — внезапно это показалось ему очень важным.

— Первого марта. Хотите, я пришлю вам открытку? Вот такую: «Я на Гавайях, завидуйте!»

— Жестоко и бесчеловечно.

— Ладно. Тогда: «Чудесно провожу время. Жаль, что вы не со мной», — в тот же момент Джулия пожалела о сорвавшихся словах.

Их взгляды встретились.

— Я бы не хотел, чтобы вы писали это лишь из вежливости, — спокойно сказал Кэри.

— Что ж, я… Я, наверное, не стану отправлять открытки. Они, как правило, доходят до адресата, когда я уже возвращаюсь домой. Но, в любом случае, вам с Амелией я пошлю открытку. И вообще я всегда… всегда говорю то, что думаю. Я имела в виду… Вы… — Джулия растерялась, а Кэри вовсе не собирался приходить ей на помощь. Черт. — Я пришлю вам ананасы!

— Я бы предпочел открытку.

Черт возьми, откуда в его голосе эти упрямые нотки?! Кэри не отрывал глаз от лица Джулии.

— Я все-таки настаиваю на открытке, — повторил он.

— Значит, вы ее получите. А вот и наш ужин! Я просто умираю от голода.

Через час Кэри откинулся на спинку стула.

— Думаю, пора приступать к десерту.

Джулия обернулась и увидела официанта, несущего торт с одной зажженной свечкой. Она вспыхнула, заметив улыбки окружающих.

— Сама не знаю, что со мной, — нервно пробормотала она.

— Я здесь ни при чем, Джулия. Это моя жена заказала торт. Пожалуйста, не смущайтесь.

— Я чувствую себя неловко, вот и все. Люди глазеют.

— Да, глазеют, но с восхищением и завистью. Праздники делают нас детьми. Они восхищаются вами и завидуют мне, потому что я нахожусь в обществе красивой молодой женщины. Ешьте свой торт, а потом мы попросим официанта завернуть оставшийся кусок, чтобы вы могли взять его домой. Разве вы не собираетесь положить его под подушку и загадать желание?

— Но ведь так поступают подружки невесты?

— Я не очень в этом разбираюсь, — сказал Кэри, — но попробуйте. Скажете мне о своем желании? — поддразнил он.

— Ну да, тогда оно не исполнится. Ни за что!

— А если исполнится, то скажете?

— Если исполнится, то я прилечу в Остин ближайшим самолетом и расскажу вам лично.

— Договорились, — Кэри протянул через стол руку, чтобы скрепить сделку. Джулия подала свою, намереваясь пожать, но вместо этого почувствовала, что ее ладонь безвольно лежит в руке Кэри. Он накрыл ее руку сверху своей ладонью, и так они сидели до тех пор, пока им не принесли кофе.

* * *

Амелия стояла на балконе, кутаясь в теплый шерстяной халат, и ждала звонка Кэри. Огни Миранды, казалось, смешались со сверкающими звездами ночного неба Амелия поплотнее запахнула полы халата, сделав это скорее по привычке, потому что теплый воздух из комнаты, из раскрытой балконной двери, прогонял ночную прохладу. Этот чудесный вечер Амелии очень хотелось разделить с Кэри.

В двадцать пять минут десятого по техасскому времени раздался звонок. Амелии показалось, что телефон дрожит под ее рукой. Она сняла трубку на пятом звонке:

— Дорогой.

— Я уж подумал, что ты спишь. Даже собрался повесить трубку.

— И лишить меня удовольствия выслушать твой рассказ о сегодняшнем вечере? Я ждала этого с… — она едва не сказала «с рассвета», но нашла лучший вариант — с одиннадцати утра.

— Я заглянул в бар и пропустил стаканчик. Там показывали скачки, так что я немного посмотрел. Ты хорошо провела день?

Его голос звучит слишком ровно, решила Амелия. Но не подала виду, что заметила это.

— У меня был обычный, напряженный, скучный день. Я рада, что он закончился. А теперь расскажи мне про ваш с Джулией вечер. Ей понравился браслет?

— Она сказала, что понравился.

— Кэри, что конкретно она сказала? Я хочу знать.

— Она призналась, что не привыкла получать подарки и лучше себя чувствует, когда сама дарит их. Что-то вроде этого.

Амелия широко раскрыла глаза:

— Как мило с ее стороны признаться в таком. У вас с Джулией есть что-то общее в этом отношении.

— Ужин прошел неплохо, и ей понравилась скала. И праздничный торт тоже. Она взяла с собой кусочек.

Амелии еще не приходилось слышать такого безжизненного голоса.

— Наверное, чтобы положить под подушку и загадать желание, — радостно заметила она. — Надеюсь, оно сбудется.

— Я тоже. Джулия — замечательный человек. Она обожает тебя, Амелия.

«Дорогой, не стоит говорить со мной так вызывающе», — хотелось сказать Амелии, но вместо этого она ответила:

— И я ее люблю. Я уверена, что вы провели чудесный вечер Что ты заказал на ужин?

— Я взял бифштекс под виноградным соусом, а Джулия предпочла телячью печень с луком.

— Есть лук с ее стороны было очень смело, — хихикнула Амелия.

— Согласен, — теперь, когда Кэри подумал об этом, он решил, что Джулия наверняка хотела дать ему понять, что для нее это был просто ужин, не более того. — Я устал, Амелия. Слишком много выпил за ужином, да и в баре тоже. Если ты не против, то я отправлюсь спать Спокойной ночи. Я прилетаю завтра, около двух. Ты будешь дома к этому времени?

— Постараюсь, дорогой. Приятных тебе снов.

Амелия проснулась, задыхаясь, тело было мокрым от пота. Сердце, готовое выпрыгнуть из груди, бешенно колотилось. Приказав себе успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов.

О сне не могло быть и речи, и Амелия решила встать. Никто не занимается важными делами в три часа утра, сказала она себе и включила телевизор. Наверняка на каком-нибудь канале показывают сериал, который вгонит ее в сон.

Амелия прошла на кухню. Звук, нужен какой-нибудь звук. Она включила радио и небольшой телевизор, стоявший на кухонной стойке. Не обращая внимания на шум, Амелия принялась заваривать чай.

Вернувшись в комнату, Амелия, подобрав ноги, устроилась на диване и принялась с наслаждением прихлебывать черносмородинный чай. Мысли ее смешались так же, как звуки, доносившиеся из кухни. Теперь несколько дней ее не оставят мысли о матери, об отце, о своем детстве. На прошедшей неделе мать снилась ей три раза. Всякий раз, когда Амелия просыпалась, как сегодня, у нее оставалось чувство, что Джессика пыталась ей что-то сказать. А затем появлялся разъяренный отец. Он изрыгал проклятья и говорил то, что Амелия слышала от него сотни раз в течение многих лет: «Тебя следовало бы утопить, когда ты родилась!» В своих снах Амелия хотела подойти к матери, но каждый раз, когда она делала шаг, Сэт отбрасывал ее назад тяжелой пощечиной.

Боже, как же сильно Амелия ненавидела старого ублюдка! Даже сейчас, на закате жизни, ненависть жила и клокотала в ней. Старый Сэт вот уже семнадцать лет как мертв, но ненависть к нему Амелия донесет до самой могилы.