запросто в дом войти и украсть еду со стола. А зимой — морозы и даже метели бывают, не хуже, чем в России!

— Еноты, — фыркнул я. — К нам скорпионы заползают. Однажды проснулся, гляжу — сидит прямо над моей головой, на ковре. Жёлто-зелёный такой, с хвостом, — я показал пальцем загнутый хвост скорпиона.

— Брр, — сказал Сэм. — А ты?

— Я его поймал и в банку посадил, он у меня месяц жил, потом выпустил.

— А кормил чем?

— Ночными бабочками. Бросишь ему такую, размером с него почти, он её убьёт и жрёт неделю, вгрызаясь постепенно.

Мы поговорили о диких и домашних животных, потом о спорте, и я рассказал, что играю в футбол.

— Да ладно, — не поверил Сэм. — Разве в России играют в настоящий футбол? Это американская игра!

— Ваш американский футбол — это переделанное английское регби. А наш, в который ногами играют, как раз настоящий.

— Ваш называется соккер, а наш — футбол.

— Ну да, ну да, у нас лапта, у вас — бейсбол, и вообще всё, что американское — настоящее, а не американское и пяти центов не стоит.

— Так это правда. Всё лучшее — в Америке. И вообще у нас всего больше. Вот скажи, у вас Белый дом есть?

— Ты прямо как не русский, Сэм. Какой Белый дом? У нас Кремль московский есть. С мавзолеем Ленина и собором Василия Блаженного рядом.

— Трупы закапывать надо, а не в мавзолеях держать, — наставительно заметил Сэм. — Ну ладно, а дороги такие у вас есть? — он кивнул на трассу, ровно летящую нам под колёса.

— Таких нет, — вспомнил я анекдот. — Лучше — да. Вот скажи, ты можешь руль бросить и, например, спать лечь?

— Как это? — не понял Сэм.

— А у нас — запросто. Врубаешь вторую передачу, монтировку на педаль газа, а сам спать ложишься. Или водку пьёшь с напарником.

— Не понял. А… машина?

— Да куда она из колеи денется!

Сэм секунду молчал, а потом захохотал. Да так, что едва не выскочил на встречку.

— Да ну тебя к чёрту, — сказал, выравнивая руль и утирая слёзы. — Куда она из колеи денется… Рассмешил. Это я запомню.

В Хилсборо мы приехали в шесть часов вечера.

— Смотри, — сказал Сэм, показав куда-то направо. — Цирк! Надо же. С детства бродячего цирка не видел.

Я посмотрел.

На обширной лужайке между деревьями промелькнул большой полосатый бело-синий шатёр, украшенный зелёными и жёлтыми звёздами. Горели первые электрические огни.

Circus Smirkus[7], — прочёл я неоновую надпись, выгнувшуюся дугой над входом. Смеющийся цирк, перевёл про себя. Точнее, ухмыляющийся.

Справа и слева от названия были намалёваны клоуны. Рыжий и Белый. Арлекин и Пьеро. Петров и Боширов.

Сэм затормозил у автостанции на окраине города. Как раз почти напротив цирка.

— Ну, удачи тебе, Серый, — протянул руку. — Интересный ты парень, приятно было с тобой познакомиться.

— Взаимно, Сэм. Так как тебя найти, если что?

— Чикаго, Уокиган, Север-Парк авеню, дом тридцать четыре. Это мой адрес. Записать?

— Я запомню, спасибо.

— Тогда телефон запиши.

— И телефон запомню, диктуй.

Он продиктовал. Я пожал его руку, хлопнул по плечу, вылез из машины.

Сэм коротко просигналил, тронулся с места, и вскоре его жёлтый с серебряной мордой Mack B75 шестьдесят четвёртого года исчез за поворотом.

Я поводил его глазами и поёжился. Солнце садилось, температура падала и в одной рубашке было уже прохладно. Так ведь и не лето, апрель только. Я достал из сумки куртку, надел и пошёл к одноэтажному зданию автовокзала, больше похожему на слегка облагороженный сарай.

За окошком кассы дремал пожилой негр с толстыми очками на носу.

— Привет! — поздоровался я.

Негр вздрогнул и открыл глаза.

— Когда ближайший автобус до Сан-Франциско?

— Прямого нет. Можешь доехать до Денвера и там пересесть.

— Годится. Когда до Денвера?

— В одиннадцать десять будет проходящий.

Я посмотрел на часы. Пять часов ещё ждать. Ладно, подождём.

— Дайте один билет.

— Тридцать два доллара.

— Я заплатил, получил и спрятал билет.

— Не опаздывай, — сказал негр. — Борзая ждать не будет. А следующий только утром.

— Спасибо, — сказал я и вышел на улицу.

Борзая? Ну да, Greyhound же — название знаменитой американской фирмы-перевозчика, попадались мне их автобусы на трассе. Серые, с изображением бегущей борзой собаки на морде.

Однако пять часов до автобуса. Надо как-то убить время. Справа, в глубине лужайки, уже вовсю сияли цирковые огни. Доносилась музыка. Я перехватил поудобнее сумку и пошёл на свет и звук.

Представление, как гласило объявление на кассе, начиналось через полтора часа. В ближайшей палатке я купил горячий хот-дог и отправился бродить по окрестностям. На обширной лужайке, помимо шатра, располагался целый городок с трейлерами, в которых, надо понимать, жили цирковые. Где-то слышался смех, работал телевизор, тренькало банджо, выводя незатейливую ритмичную мелодию. Окна трейлеров уже светились, хотя темнота пока не наступила, — солнце зависло над крышами домов на западной стороне, словно раздумывая опускаться дальше или ну его на фиг. Обычно так бывает на севере, а здесь, вроде бы юг… Наверное, всё дело в моём восприятии. Никакого орно, просто стою и впитываю все эти незнакомые звуки, запахи и виды в этой незнакомой стране. Хотя не такой уже и незнакомой.

С шумом отворилась дверь ближайшего трейлера и оттуда выскочил небритый молодой парень в ковбойской шляпе, джинсовом костюме и ковбойских же сапогах. На плече парня висела дорожная сумка, похожая на мою.

— Стой, Кевин! — донёсся до меня сиплый низкий голос. — Остановись, или, клянусь богом, ты пожалеешь!

— Пошёл ты на хрен, Мэт! — крикнул парень, обернувшись на дверь. — Я ухожу, и никто меня не остановит!

— Чёрт с тобой, сто пятьдесят в неделю! — на пороге появился грузный мужик лет пятидесяти в штанах на подтяжках поверх шерстяной серой рубашки с закатанными рукавами. В углу рта тлел окурок сигары.

— Ха-ха. Триста, и ни цента меньше.

— Даже я не зарабатываю столько!

— Это твои проблемы.

— Слушай, представление через час. Отработай номер и катись. Это будет честно.

— Честно? Кто тут говорит о честности? Мэт Раймонд — человек, который за лишний бакс удавится. Я не верю тебе, Мэт. Всё, ухожу, кончилось моё терпение. Делай, что хочешь!

Парень развернулся и решительно зашагал прочь от трейлера.

— Твою мать, — выругался мужик с сигарой и тут заметил меня. — Эй, а ты кто? Чего шастаешь, здесь нельзя находиться посторонним!

Я откусил от хот-дога, прожевал, проглотил.

— Разве эта ваша земля? — спросил. — Вы заплатили городу за аренду, только и всего. У нас свободная страна, хожу где хочу.

— Умный, да?

— Умный, — согласился я. — А ещё наблюдательный. Вижу,