напилили, раму связали крепкую, юбку подушки воздушной на полосы изрезали вместо веревок. Ими к раме, на манер строп парашютных спальник распахнутый привязали. Катя таинство это сыну Соловья разбойника пояснила тем, что на параплане летать доводилось, а вот до ранца реактивного дело у нее не дошло. Горн разобрали, Аваз даже слезу пустил от разорения такого, раструб на резиновый шланг надели, на раме укрепили. Привязали трубача, чтобы дул в шланг себе за спину, спальник крылом позади расположили.

— Ну, играй чего-нибудь однотонное, — попросила Катя, спиною к Авазу садясь, на кулаки стропы наматывая.

Задул Аваз Соловья Разбойника тоскливое, на дудук магический похожее, тоску в сердца нагоняющее сверх прежнего. От звука этого спальник не взметнулся крылом, а скукожился!

— Э, нет! — возмутилась Катенька, печаль дудука из ушей вытряхнуть пытаясь. — Давай чего повеселее!

Откашлялся важно Аваз и выдал повеселее. Мигом взметнулся спальник, дернулась рама, потащило ее по земле, взмыла вверх.

Губы закусив, лицом окаменев, вела по небу Катя агрегат непослушный, в пляс срывающийся. А тут еще и башни замка Кощеева ожили. Начали молниями садить! Да куда там! Не попасть в мотылька краснокрылого. Мечется мотылек, все выше и выше забирает, то на одну сторону завалится, то на другую, словно пьяный Камаринскую исполняет. Попробуй попади в такого хоть бы и молнией!

Заложила Катя вираж вокруг замка мрачного, луч толстый кругом облетела, место выискивая для приземления.

Вьется параплан ее, дудуком влекомый, а внизу шпили одни понатыканы! Как тут спускаться — то? Да и молнии со шпилей срываются! Самой близкой — площадка на башне высокой, в которую луч тот с неба и бил, оказалась. Поежилась Катя, туда аппарат направила, и кабы не Аваз — расплющило бы их обоих. Увидал с какой быстротою снижаются, отнял трубку из губ, да вниз дунул. Подбросило раму волной ударной над самым полом камня грубого, тем и спаслись. Едва-едва под луч огненный не угодили, столбом вертикальным в дыру стекающий. Поглядели на непонятное, переглянулись, плечами пожали. И только слезли с рамы, как налетел ветер, надул спальник крылом, и унес конструкцию с глаз долой.

— Вообще блеск, — прокомментировала событие Катя, вслед глядючи, на Аваза смотреть избегая.

Горько на того смотреть было! Как на человека горна лишившегося! Куда ему теперь? Ни «Зорьку » сыграть, ни «Отбой» исполнить! Только свистом дубы вековые к земле пригибать, да еще вон того старикашку прихлопнуть, что из люка в полу голову высунул.

— Здравствуйте, гости дорогие! — воскликнул тот, крышку откидывая. — Добро пожаловать в обитель мою!

— Уж не сам ли ты Бессмертный Кощей? — выгнула бровку Катенька. — Что же ты гостей дорогих молниями встречаешь?

— Да какие там молнии, — махнул рукою старик, выбираясь из люка. Невысок ростом, лыс, выбрит, походил на банкира он щеками розовыми, да костюмом от Армани. Подтянутый, бодрый, улыбчивый, противоположность полная злодею сказочному.

— Это не молнии, а статическое электричество, — закончил он пояснения. — Я вас уже три часа жду. Что так долго?

— Чего ты нас? — изумилась Катя.

— Жду! — улыбнулся старик. — Вы же за Васей пришли?

— Ну, да, собственно, — медленно проговорила Катя, — за Васей... Он в порядке?

— Я вас умоляю! — всплеснул Кощей ручками. — Да что ему у меня сделается!

— Не обучен, без бабкиных колдовских штучек, голыми руками бери! — продолжил он. — Явился вчера, начал мечом размахивать, зазнобу выдать приказывал. Ну и манеры! Ты его так мечом владеть учила? Неплохая школа, кстати.

— Короче, — потер подбородок Кощей, — в порядке твой Вася. Можешь забирать. Мне и нужен то был один лишь меч-кладенец его.

— Ах! — еще раз всплеснул руками злодей. — Сам про манеры то говорю... Вы же не ужинали! Прошу!

Он галантно отступил в сторону и приглашающим жестом указал на провал люка.

Переглянулись Катя с Авазом, плечами пожали, да выбор не велик — на крыше башни торчать, да мерзнуть удовольствия никакого.

Глава 26

Спустились Аваз с Катей по лестнице, остановились, хозяина поджидая. Тот бодренько процокал ботинками крокодиловой кожи по рифленым ступенькам, гостей обогнул, кнопку лифта нажал. С Кати всю фэнтезийность, как рукой смело. Ко всякому готова была, но чтобы лифт!

Аваз стриженной головой вертел так, что позвонки хрустели. Все увидеть хотел. А там было на что посмотреть, как спустились и в холл вышли.

Куда ни глянь — сплошной хай-тек, стекло, металл, мягкий свет, экраны компьютерные, с ума сойти можно.

В недоумении девица к Кощею повернулась, мысли в кучку собрать пытаясь, и тут Васю заметила. Сидел тот в кресле, в телевизор на «Тома и Джерри» уставившись. Бледный такой, с ртом приоткрытым.

Хотела было к нему кинуться, да Кощей палец к губам прижал.

— Тссс! — прошипел он. — Не отвлекай человека на суетное! Пусть так сидит, нам не мешает.

Оглянуться не успела Катя, как рядом с Василием Аваз примостился. И тоже рот приоткрыл. Сидят истуканами, зачарованно созерцают диво-дивное, чудо-чудное, как мышь кота сковородой по темечку лупит.

— Чистые души, — умилился Кощей, глядя на них. — К общеизвестному — «В этой жизни вечно можно смотреть на текущую реку, на пламя костра, и на чужую работу», я бы добавил — «и на приключения Тома и Джерри».

На экране мышь ловко подрезал коту ножницами ногти, и тот рухнул на лед.

— Гений! — хохотал Кощей, приседая и хлопая по ляшкам.

«Еще один идиот!» — вздохнула про себя Катя, — «Не зря Баба Яга сетовала, что в детство Кощеюшка впал».

А Кощей все уняться не может. Смехом беззвучным заливается, едва не до слез.

Наконец опомнился. Вытерся платком клетчатым, хихикнул по инерции, на Катю взглянул.

— Как там Баба Яга? — усмехнулся. — Наплела небось, что в детство впадаю?

— Вот же неугомонная, — покачал головою Кощей, прочитав ответ на покрасневшем лице. — Прошу!

Он широким жестом окинул стол, щедро уставленный кушаньями. Угощения Кощея Бессмертного еще больше углубляли пропасть между его обиталищем и остальным миром. Здесь не было каш, гусей, зажаренных поросят и прочей привычной снеди. Морепродукты, фрукты, овощи, рыба — составляли основу блюд. Оно и понятно, что самый бессмертный в мире человек предпочитает пищу здоровую. На немой вопрос Катерины относительно ужина для остальных, лишь махнул рукой.

— Бросьте, девушка! Бесполезно! — сказал