Как ни странно, стремительный взлет скромного чиновника к министерским постам связан опять-таки с двумя катастрофами, что удивительным образом сочетается с катастрофической судьбой Дмитровского радиуса.

Впервые широкую известность Сергей Юльевич приобрел в результате крушения воинского поезда в Тилигульском овраге на границе Подольской и Херсонской губерний. Из-за неосторожности дорожного мастера, производившего ремонт пути, 24 декабря 1875 года свалился под откос и загорелся состав с новобранцами. Погибло более ста человек. Вместе с непосредственным виновником катастрофы под суд попал и начальник движения Одесской железной дороги С. Ю. Витте. Сам он расценивал этот факт как уступку, сделанную властями в угоду общественному мнению. Приговор не был слишком суровым – четыре месяца, к тому же замененными двумя неделями ареста на гауптвахте. Да и это символическое наказание отбывать будущему министру не пришлось. Шла Русско-турецкая война, и его опыт и энергия требовались для организации военных перевозок. Тем самым страшная катастрофа стала причиной некоторой популярности (пусть и скандальной) С. Ю. Витте.

Но самой удачной для него стала другая, еще более громкая катастрофа, случившаяся спустя тринадцать лет. В 1888 году, 16 октября, близ станции Борки свалился под откос царский поезд. Каким-то чудом никто из августейшей семьи не пострадал. Ведомый двумя товарными паровозами, тяжелый поезд шел с недопустимой для жалкого состояния пути скоростью.

Удача Витте состояла в том, что на своей Юго-Западной железной дороге он отказался пропускать царский поезд с требуемой высокой скоростью. Причем отказал в присутствии самого монарха и в достаточно резкой форме. Случилось это незадолго до катастрофы, и царь, конечно, запомнил дерзкого начальника движения, который фактически ее предсказал. При общей ограниченности Александр III обладал нормальным здравым смыслом. Ему запомнился умный и смелый инженер. Сразу после крушения Витте стал членом комиссии по расследованию ее причин, а вскоре назначен директором Департамента железнодорожных дел. Не прошло еще и года, как он сделался министром путей сообщения, а затем – министром финансов. Взлет фантастический, невероятный! Достаточно сказать, что при назначении министром Витте числился всего-навсего отставным титулярным советником (гражданским аналогом штабс-капитана), в то время как подобные должности занимали лица в генеральских чинах.

На посту министра финансов Витте стабилизировал расстроенное денежное обращение империи, заключил выгодный торговый договор с Германией, а уже после отстранения от руля государственной машины сумел добиться относительно сносных условий мирного договора с Японией после бездарно и бесславно проигранной войны.

Одним из самых известных деяний министра финансов стало введение в России государственной винной монополии. Суть ее состояла в том, что вся торговля спиртом переходила в руки государства. До той поры заниматься винокурением и водочной торговлей мог любой желающий – лишь бы платил в казну акциз, то есть налог.

Современный вид зданий бывшего казенного винного склада № 2

По замыслу Витте весь производимый частными предпринимателями спирт подлежал сдаче в казну, причем в размере строго ограниченного государственного заказа. Хранение, очистка спирта и доведение его до соответствия стандарту выполнялась на государственных предприятиях, получивших название казенных винных складов. Задуманная еще в правление Александра III реформа встретила ожесточенное сопротивление многочисленных водочных торговцев – некоторые из них являлись весьма влиятельными особами[53]. Добиться своего Витте сумел лишь в конце XIX столетия, и тогда по всей империи стали сооружаться казенные винные склады. В Москве их появилось целых три.

Первый разместился на нынешней Волочаевской улице, в советские годы на его основе был создан знаменитый завод «Кристалл». Выпускаемая им водка считалась лучшей. Склад под № 3 выстроили на Малой Царицынской (ныне Малой Пироговской) улице. Второй же казенный винный склад заложили 23 июня 1899 года. Строился он по проекту академика архитектуры А. В. Иванова.

Несмотря на внешнюю примитивность, технология обработки спирта была сложной, и архитектору пришлось подстраиваться под ее требования. Вокруг центрального двора поднялись корпуса различной высоты и конфигурации. Два из них вышли на улицу. Ближайший к Новослободской улице получил строго симметричное решение. Некоторую претензию на представительность ему придавали высокие арочные окна второго этажа и венчание треугольным фронтоном. Второй корпус более скромен и представляет собой обыкновенный, хотя и вполне приличный образец промышленной архитектуры того времени. В общем, создать что-нибудь интересное Иванову не удалось. Зато строительство склада отличилось высокой скоростью. За один сезон в стены его цехов было уложено полтора миллиона кирпичей! В 1901 году водочный завод вошел в строй[54].

Проработал он недолго. С началом Первой мировой войны вступил в действие «сухой закон», спирт стал вырабатываться в основном для военных нужд. В советские годы в капитальных сооружениях бывшего винного склада разместился тормозной завод. Под его нужды уличные корпуса были надстроены и в значительной мере утратили первоначальный облик. Все же они представляют собой интересный образец промышленного зодчества первых лет XX века.

Большую часть квартала с северной стороны Лесной улицы занимает Бутырский тюремный замок. Он был построен в конце XVIII века самим Матвеем Казаковым, знаменитым московским архитектором. Этот факт всегда с восторгом упоминается во всевозможных путеводителях и прочей псевдоисторической литературе, предназначенной для невзыскательной публики. Гораздо реже встречаются сообщения о том, что во второй половине XIX века комплекс был перестроен, да так, что от казаковского творения не осталось почти ничего.

Первоначально тюремный замок представлял собой крестообразное в плане здание, окруженное стенами с башнями по углам. В центре креста располагалась церковь. В 1868 году сюда перевели пересыльную тюрьму, до этого располагавшуюся на территории бывшего Колымажного двора на Волхонке (сейчас там стоит здание Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина). Старые казематы оказались малопригодными для новых, более широких функций, да и обветшали они порядком. Пришлось взяться за работу, и в 70–80-х годах XIX века замок подвергся коренной перестройке. В царской России тюремные замки относились к числу важнейших казенных сооружений, поэтому обычно их проектировали зодчие, занимавшие высшие посты в органах государственного управления строительством. Вот и в данном случае честь разработки проекта перестройки Бутырской тюрьмы была предоставлена губернскому инженеру А. Ф. Шимановскому – руководителю строительного отделения московского губернского правления. После его кончины в 1876 году работа перешла к губернскому архитектору А. Г. Вейденбауму, который и довел ее до завершения. Видимо, какое-то участие в проектировании принимал и вновь назначенный губернский инженер А. А. Мейнгард, имя которого встречается в архивных делах, связанных с перестройкой тюрьмы. В любом случае работы хватало всем, ибо объект был очень крупным, и строительство сильно затянулось. Одной из причин этого стала конкурентная борьба между подрядчиками. Объявленные казной торги выиграл известный в Москве предприниматель А. А. Пороховщиков, однако удачи эта победа ему не принесла. В ходе торгов конкуренты до предела сбили цену, а затем создали искусственно повышенный спрос на рабочую силу и материалы. В результате переоценивший свои возможности Пороховщиков оказался не в состоянии выполнить обязательства и фактически обанкротился. Подряд перешел к другим лицам. После завершения перестройки в середине 80-х годов изменились даже плановые очертания комплекса – теперь тюремные корпуса располагались прямоугольником вокруг центрального двора. Окружающие центральное ядро стены с угловыми башнями сохранили первоначальный казаковский план, однако, скорее всего, они также подверглись существенной перестройке. Таким образом, от работы Казакова остались буквально рожки да ножки.