– Но ведь вас наградили, представили к званию! – выкрикнул из толпы какой-то мужчина в котелке, записывая за мной речь в блокнот.

– О награждении я узнал всего лишь два дня назад. До этого, когда в районе Харбина вышел к людям, то прочитал газету из Владивостока. Там про меня мало что хорошего написано было, скорее наоборот, только худшее. Больше я прессу не брал. А тут случайно прочел. И честно скажу, если выбирать, приключения и поиск сокровищ или возвращение на службу, то я даже думать не буду. Служба меня полностью разочаровала, да и не люблю я командиров над головой. Практически все они своим должностям не соответствуют. Ограниченные и недалекие люди. Не все такие, но мне вот так неудачно встречались только они, да и трусы через одного: боялись японцев и придумывали разные способы, чтобы только не встречаться с ними. Командиры боялись потерять свои корабли, ведь без них они потеряли бы все, а зачем им это нужно? Воевать за Россию, бить японцев? Да бог с вами, пусть другие дураки воюют, а они сохранят корабли, получая надбавки за службу в зоне боевых действий, да еще благодарность за это получат! Старшие военные морские чины – это бюрократы и чиновники, они забыли, когда были молодыми лейтенантами, забыли, что такое честь, отвага и патриотизм. Для них личное благополучие важнее Родины. Если бы их должности отдали молодым офицерам, победа на море давно была бы за нами. Систему мне не сломать, поэтому я и ушел. Вот такие правила на флоте, мне они не нравились, а изменить я ничего не могу. Мой угон «Паллады» – жест отчаяния, который, к сожалению, ничего не изменил.

– Но ведь ваши боевые товарищи остались там, на войне, – тихо сказал парнишка-гимназист.

– Условие между мной и командованием Тихоокеанской эскадры таково, что меня отправляют в отставку, и я не возвращаюсь. В ином случае меня за угон крейсера ждали каторга и ссылка. Выбор очевиден. Я уже не морской офицер и не имею права носить форму и погоны. Фарс с награждением меня, конечно, удивил: бунтарей не награждают. Видимо, власти решили взять ситуацию в свои руки. Не знаю, чего они хотят, но этого уже не желаю я. Я получил свободу, могу делать что пожелаю, и сейчас возвращение на службу – это все равно что кандалы для моей свободы и мечты. Я понимаю, идет война, и я должен быть там, где воюют мои боевые товарищи. Я всей душой желаю к ним присоединиться, но мне этого просто не дадут. Даже если меня восстановят в чине и отправят во Владивосток, максимум, чего я могу ожидать – это получение должности командира артиллерийской батареи на берегу или командира запасного экипажа. На корабль меня никогда не пустят, второго угона не допустят. Так что смысла никакого нет. Если только в морскую пехоту направят, я бы там с удовольствием повоевал. А сейчас извините, сигнал отправления моего поезда. Всем желаю всего наилучшего.

Пройдя сквозь толпу, покивав многим – некоторым руки пожал, я прошел в вагон и устроился в своем купе (хотел ехать один). Поезд, покинув вокзал, устремился прочь от Киева. И меня сняли на первой же станции, где поезд встал, принимая новых пассажиров, пока паровоз пополнялся углем и водой. Зашли трое в форме жандармов и, не особо объясняя свои действия, отговариваясь приказом, сняли меня с поезда, забрав все вещи, и вечером посадили на обратный поезд к Киеву. Сопровождали меня двое офицеров. В Киеве посадили на поезд, что шел в столицу. Ну, стало понятно, для чего все это. Сопровождающие сменились и так и ехали до Санкт-Петербурга. Уже на месте один из жандармов сказал:

– Вас желает видеть его императорское величество. Мы можем заехать в дом ваших родителей. Я знаю, где он находится.

– Мои родители от меня отказались, так что больше у меня их нет. Поэтому гостиница, и ничего более.

– Отказались?

– Помещик Алексеев очень верит газетным статьям, где меня очерняли. Не волнуйтесь, у них еще два сына и дочь. Хоть каждые пять лет отказывайся от очередного ребенка.

Нанимать пролетку не требовалось – она уже ждала. С жандармом на козлах, видимо, служебная. Еще двое жандармов были верхом. Так мы добрались до лучшего отеля столицы – я из памяти Алексея о нем узнал и снял трехкомнатный номер с санузлом. Вещи занесли и оставили в спальне, и мы отправились к портному. У меня были только походная и домашняя одежда. Старую офицерскую форму я давно выкинул и частично пустил на тряпки: я ею активно пользовался, пока путешествовал по тайге, вот она в негодность и пришла.

Жандармов уже не было, меня передали гвардейцам, царским шаркунам, что меня теперь сопровождали. Один заикнулся о морской военной форме, когда я заказ портному делал, но я не обратил на него внимания, поэтому заказал очень дорогой приличный костюм для визитов. Портной снял мерки, обещал, что завтра к утру будет. Но император желал видеть меня сегодня вечером, а уже был полдень, так что пришлось наживую делать все при мне. Хорошо, что готовый костюм был, подогнали под меня. Наконец он был готов, сидел как влитой, я и туфли в тон успел купить к нему. Тут же переоделся, походный костюм отправили с курьером в гостиницу, уберут в мой номер, а мы с гвардейцами отправились к Зимнему дворцу. Император был там. И вот вскоре пройдя секретаря, я по приглашению прошел в кабинет императора всероссийского. Кроме него в кабинете было два генерала, кажется, один из них военный министр Сахаров, и адмирал-адъютант, морской министр Авелан (этого я знаю). Ишь ты, какие фигуры тут собрались!

Вежливо со всеми поздоровавшись, я подошел к столу, за которым сидел император Николай Второй. С интересом меня изучая, тот кивнул, отвечая на приветствие, после чего сообщил вот что:

– Дворянин Алексеев, вы восстановлены на службе, вот приказ и патент на звание капитана первого ранга, наградные документы на ордена, сами ордена и приказ отбыть во Владивосток, где без промедления вступить в командование броненосным крейсером первого ранга «Рюрик».

Я молча стоял и смотрел на выложенные документы и коробочки с орденами. После чего посмотрел в глаза Николая и сказал:

– Нет, спасибо, не интересует. Военная морская служба меня разочаровала.

– Вы об этом уже говорили репортерам, не стесняясь резких слов, – кивнул император на пачку газет на крае стола. – На мой взгляд, очень некрасиво выставлять в этом свете свое командование, которое верой и правдой заслужило уважение к себе.

– Выслуженное в мирное время и заслуженное в боях – это разные вещи, ваше императорское величество. Я не уважаю первых и уважаю последних, жаль, что их не так много. Адмирал Макаров был из таких, но он погиб.

– Капитан Алексеев, имейте совесть, говорить такое в лицо своему императору! – возмутился морской министр, а остальные только хмуро смотрели на меня.

– Я не капитан, не офицер, а простой гражданин Российской империи. Прошу не повышать на меня голос, я не ваш подчиненный, – ответил я и, повернувшись к Николаю, сказал ему: – Я отказываюсь от подобных… хм… даров. Я могу идти? У меня большие планы на будущее, и я бы хотел их выполнить.

– Какие у вас планы? – поинтересовался тот не без интереса.

– Куплю судно, совершу в одиночку кругосветное плавание, оборудую судно и займусь морскими исследованиями, поиском и подъемом со дна сокровищ с утонувших судов. Мне удалось добыть координаты утонувшего в семнадцатом веке испанского галеона, лежит всего на глубине десять метров в нейтральных водах. Примерная оценочная стоимость груза двадцать пять миллионов рублей золотом. Это по самым скромным оценкам. Мне это интересно, и я этим займусь. Зачем мне служба? Я свободен и нет начальства над головой, я понял, какое это счастье, только после отставки, и это ощущение своей свободы терять не хочу. Тем более не сомневаюсь, что меня быстро переведут куда-нибудь в глушь. Да и крейсер выдают устаревший и слабо бронированный. Видимо, рассчитывают в боях избавиться от него, а заодно от меня. Спасибо, ищите кого-нибудь другого. Я отказывался ранее и отказываюсь от подобной чести сейчас.