самый Зелимхан. Именно его я отделал в лесу. Лицо его представляло собой одну сплошную опухоль. Рану на щеке стягивали грубые стежки швов. Он приблизился еще, опустился ко мне, щелкнул зажигалкой.

— Пес, — с отвращением прошипел он, когда огонек осветил его раненое лицо. Я увидел, что побил его даже сильнее, чем думал.

Зелимхан говорил с характерным акцентом, будто бы съедая буквы русского языка.

— Щас я тебя, пса, резать буду, как скотину, — проговорил он и достал из мягких кожаных ножен, болтавшихся между ног, длинную финку на пухлой рукояти. — Скажу, что ты сбежать хотел, и пришлось тебя заколоть.

— Да? — хмыкнул я, чувствуя, как последние нити веревки лопнули за спиной, освобождая руки. — А старший тебе разрешил? Заругает же. Так что не лезь, мальчик. Иди рожу лечи.

— Пес…— прошипел он снова и схватил меня за грудки, занес нож, чтобы распороть мне живот.

Я среагировал мгновенно. Вскинув руки, схватил его за запястье. В этот момент он вздрогнул от неожиданности, но успел ударить ножом.

Глава 14

Я почувствовал острую боль, когда лезвие вонзилось в мое тело. Физиономия Зелимхана была озлобленной, словно принадлежало какому-то животному. Он с торжеством в глазах смотрел мне в лицо, однако это выражение быстро сменилось на другое, на выражение недоумения и резкого удивления.

Он опустил глаза. Я тоже глянул вниз на секунду. Клинок застрял у меня в ладони второй, пустой руки, когда я машинально попытался защититься от удара. Лезвие финки пробило ее на сквозь, но я все равно сжал его вооруженный кулак. Острие ножа застыло в пяти сантиметрах от моего живота.

— С-собака… — Протянул Зелимхан удивленно.

Собравшись силами, я пнул его здоровой ногой в колено, на которое опирался боевик. Он тут же завалился набок, потянул меня за собой. Оба мы оказались лежащими на земле. Стали пинаться ногами, стараясь оттолкнуть друг друга. Быстрым движением он вырвал нож из моей кисти, попытался ударить, но я блокировал предплечьем. Нож застыл на весу. Лезвие задрожало в его напряженной руке.

Он попытался опустить его, чтобы вогнать не сбоку, как планировал, а снизу, мне под ребра. Я почувствовал, как его предплечье скользит по-моему. Когда оно сорвалось, я схватил Зелимхана пониже локтя, стараясь не дать чечену, зарезать меня.

Зелимхан попытался ударить головой мне в лицо, но не достал, только резко кивнул. Я тут же уперся здоровой рукой ему в подбородок. Что было сил, стал толкать голову врага в сторону, неестественно запрокидывая назад. Нажал ему на локоть, отодвигая руку с ножом как можно дальше от себя.

Так мы и застыли, стараясь пересилить друг друга. Сколько мы так пролежали, я сказать толком и не мог. Напряжение в мышцах и желание победить чечена, выжить, заняло весь мой разум.

Зелимхан тихо замычал от натуги, напрягся сильнее, и я почувствовал, как нож приблизился к моему животу.

Ладонь, которой я давил ему на подбородок, вспотела от напряжения. Лицо боевика тоже покрылось испариной, и я почувствовал, как пальцы соскальзывают на его губы, потом, как упираются в нос Зелимхана. От боли он снова, сквозь зубы, замычал. Как только рука оказалась на лице, я нащупал пальцами глаза, нажал изо всех сил. Стон чечена перерос в тихий крик. На миг Зелимхан ослабил нажим, и это позволило мне схватить боевика за запястье.

Изо всех сил я дернул. Стукнуло. Это его вооруженная рука ударилась о доски стены сарая. Боевик не выдержал боли в раненной еще с прошлой нашей драки руке. Пальцы ослабли, и я ударил еще раз.

Нож упал на землю. И это стало неожиданностью для Зелимхана. Видимо, он запаниковал, а потом засуетился. Я перехватил инициативу и оказался сверху.

— Э… Э! — Попытался он крикнуть, но я тут же зажал ему рот. Чечен вцепился мне в одежду, зашарил руками у шеи, попытался схватить за лицо, но все безуспешно.

Тогда я сделал то, что не закончил в прошлый раз — сцепив пальцы на горле, стал душить боевика.

— Убью тебя… Зарежу… — Прохрипел он, когда еще мог разговаривать.

Я давил и давил, чувствуя, как слабеет мой враг. Зелимхан же, стал запоздало шарить по земле, ища нож. Потом он перестал сопротивляться, но я не отпустил. Боевик потерял сознание, и только тогда я разжал хватку. Опустившись, послушал, дышит ли Зелимхан. Он не дышал.

Медленно встав, я осмотрел раненую руку. Оторвав рукав своей футболки, я порвал его на лоскут, перевязал ладонь. Потом нагнулся подобрать нож. Забрав его, медленно, устало выпрямился. Прислушался. Где-то громко играл сверчок. Снаружи было тихо. Сгорбившись от усталости, и чтобы не задеть потолочные перекрытия темечком, я направился к выходу.

* * *

В этот момент, где-то под Армавиром

Так, значит, это тот самый Механик? — Спросил старший Лейтенант Семен Минаев.

Носком батинка он легонько тронул ногу мертвеца, лежавшего у раскопанной ямы, на пустыре, где Минаев и его люди встретились с мясуховскими.

Мертвый мужчина оказался довольно молодым, не старше сорока. Крепкий, он лежал на животе, лицом вниз. Тельняшка, которую он носил перед смертью, задралась до самой груди, обнажив волосатую, под светом фонарей спину.

— Ну, — проговорил один из мясуховских. — Сын одного местного механика. У того свой гараж был. Тачки ремонтировал. Ну а сынка, видать, не устраивала такая работа.

— Сам он тренером работал, — вклинился второй, который курил у гниловатой копейки, освещающей пространство вокруг ямы. — Работал в станице Красной, в спортшколе. Сколотил себе, хе, банду из местных, мать их спортсменов.

Минаев украдкой кисловато скривился, осматривая труп. Оглянулся на двоих своих людей, без движения стоящих у него за спиной.

И он, и его люди, были десантниками из роты, располагавшейся в Майкопской воинской части.

Все эти бандитские разборки казались Минаеву каким-то мелким копошением блох, и потому ему не очень понравилось, что Корастелев приказал ехать в Армавир и искать тут Руслана с Адамом. Однако приказ есть приказ. Ничего не поделать. Особенно в нынешних обстоятельствах, когда благополучие самого Минаева целиком и полностью зависимо от «бизнеса» полковника.

— А что его отец? — Спросил Минаев.

— Хлопнули. Кинулся на нас с ружьем, — пожал плечами мясуховкий. — Банда разбежалась, как только мы этого Механика грохнули. Ну и ладно. Слелюки х#евы. Решили, что могут по-крупному играть. Ну и доигрались. А с вашими-то че? Че они к Горелому не пришли?

— Пропали,