оружие на случай внезапного нападения хищников»; на станичном же начальнике лежали заботы по обучению строевой службе малолетков. Таким образом, один уже этот перечень обязанностей станичного начальника указывает на ту роль, какую играло это лицо в станичном самоуправлении: последнее всецело было подчинено станичному начальнику.

Та же печать военной субординации лежала на отношениях общины даже к своим выборным лицам. Судьи выбирались обыкновенно общинами на три года, но, по занимаемому ими положению, они отличались от станичных судей Черноморского войска. В последнем судьей был рядовой казак и самое его положение, помимо лежавших на нем обязанностей, не давало ему никаких исключительных прав на место в войсковой чиновной иерархии. На Линии же судья, если он даже не был офицером, пользовался правами последнего по Положению 1845 года.

Вообще период заправления станицами со стороны станичных начальников по назначению памятен для линейца как период его бесправия и своеволия чиновного люда. Производили давление на общину и казака в это время не одни станичные начальники, а и вся вообще чиновная старшина. Конечно, и тогда, как теперь, было не без добрых и честных людей. Но, при узких рамках станичного самоуправления, с одной стороны, и при давлении чиновного казака, с другой, станичное население терпело больше обид и несправедливостей, чем в настоящее время.

Нет сомнения, что на отмеченную роль чиновного казачества в станичных общинах в сильнейшей степени влияло то обстоятельство, что общины эти носили всесословный характер. Как и черноморцы, линейные офицеры вышли главным образом из среды рядового казачества. Как и в Черномории, в старолинейных общинах офицер имел права рядового казака плюс преимущества привилегированного члена общины. Неудивительно поэтому, что в делах общины он мог творить, что хотел, следуя правилу: большому кораблю – большое и плавание. Это было для него тем удобнее, что сам он являлся в таких случаях и судьей, и подсудимым. Бригадный, полковой, члены военно-судных комиссий, заседатели, адъютанты, станичные начальники и пр., пр. – все это были свои люди, люди чиновные, облеченные властью и склонные, как все люди, не забывать себя и своих интересов. Тем не менее даже при таких неблагоприятных условиях самоуправление не было мертвой буквой для станичных обществ. Да иначе и не могло быть, пока земля была общественной, пока живы были казачьи круги, обычаи, традиции…

XIII. Землевладение, экономический быт, национальные черты и первые зачатки школьного дела у линейцев

Хотя история землевладения у линейных казаков также сложилась несколько иначе, чем у черноморцев, но основные понятия о земельной собственности у этих казаков ничем существенно не разнились и не разнятся от таких же понятий у черноморцев. Те же в теории воззрения на землю, как общеказачью собственность, та же на практике борьба права индивидуального с правом общинным, что и у черноморцев. Да иначе не могло и быть, потому что у обоих видов казачества были одинаковые в этом отношении тенденции. Но были иные, чисто детальные различия, придавшие с самого начала заселению края особый характер землевладению линейных казаков. Дело в том, что линейцы не представляли собой такого однородного и компактного целого, каким было Черноморское войско. Они делились на полки, и каждый полк был до известной степени обособлен в земельном отношении от другого.

Пионерами при заселении Старой Линии, как вы знаете уже, были донцы, люди, принадлежавшие и раньше к казачеству, и притом донцы, выселенные на Кубань в наказанье за слишком рьяное отстаивание именно своих казачьих вольностей. Вполне естественно, поэтому, что эти пионеры занесли с собой на новое местожительство и свои обычные традиционные отношения к земельной собственности. Старинные порядки донского казачества тут имели такое же значение, какое имели у черноморцев порядки запорожские. Тип казачьего «земельного уряда» у линейцев надо искать на Дону, и это будет тем резоннее, что между социальным положением линейных казаков и донцев не существовало даже такого различия, какое было между запорожцами и черноморцами благодаря семейному началу. А на Донщине между тем, во время заселения Кубанской линии возмутившимися донцами, всецело царили понятия о войсковой земле как о коллективной казачьей собственности. Впоследствии к донцам были присоединены выходцы из Слободской Украйны, также бывшие казаки и вообще люди, которым были дороги формы казачьей жизни, как на это указывает тот факт, что, будучи обращены из казаков бывшего Екатеринославского войска в однодворцев (категория государственных крестьян. – Прим. ред.), они предпочли добровольно переселиться на неспокойный в то время Кавказ, чтобы остаться казаками. Понятно, что и этим выходцам также были близки казачьи воззрения на земельную собственность. Еще позже были передвинуты в часть вновь возникших (около 1825 года) станиц хоперцы, а это были также выходцы из Донщины, считавшие свое старшинство с 1717 года. Наконец, присоединенные к войску крестьянские поселения образовались из однодворцев и отставных солдат. Пользуясь до того землею на общинном праве, имея близкое соприкосновение с казачеством и сделавшись в конце концов сами казаками, и эти поселенцы также легко могли усвоить казачьи воззрения на землю, как на достояние войска, общую собственность всего казачества.

Итак, следовательно, Линейное войско организовано было из таких элементов, которые легко могли воспринять общеказачье понятие о войсковой земле и большинству которых это понятие было не новостью. Тому же способствовала и значительная неопределенность казачьих земельных владений, бывшая в действительности. Не будь этой неопределенности, получи каждая часть войска особо свои земли, с резко очерченными границами, между линейными казаками, быть может, и не было бы в земельном отношении той связи, какая на самом деле чувствовалась между ними. Каждая казачья община, каждый казачий полк знали, что им должны были принадлежать известные земли, но в каких именно пределах – это терялось в общих границах всей казачьей, войсковой земли. Так, относительно выходцев из Слободской Украины, составивших Кавказский полк, Дебу говорит: «Казаки Кавказского поселенного полка, во избежание разных неудобностей и для лучшего хозяйственного распоряжения, пользуются, по повелению начальства, с самого их водворения, отведенным для них немалым пространством земли, занимающей от 20 до 40 верст от р. Кубани». Фразу «немалым пространством земли» можно было приложить и к другим полкам Линейного войска. Такая неопределенность территориальных границ проникла потом даже в самое Положение о Кавказском Линейном войске 1845 года. В параграфе 1 этого Положения говорится: «Кавказское Линейное казачье войско занимает земли, всемилостивейше ему пожалованные в Кавказской области, от границ Черноморского войска до Каспийского моря», и в параграфе 4 затем: «Границы Кавказского Линейного войска вообще и каждого полкового округа в особенности, на основании Высочайших указаний, утвердятся особою, учрежденною в войске межевою комиссиею». Таким