этой борьбы получило смешанную, двойную окраску; образовалось нечто среднее между великороссами и малороссами; язык, бытовая обстановка, некоторые обычаи и пр. носят такой именно двойственный характер. Наряду с этим, как на Старой, так и на Новой Линиях часто в одной и той же станице можно одинаково встретить и типичного великоросса, и «завзятого хохла». Племенная разношерстность казачьего населения сказывается таким образом очень резко еще и теперь. Будущему, следовательно, предстоит еще многое переработать, сгладить, унивелировать, объединить, так как смешанное и без того население с каждым годом мешается все больше и больше, благодаря бракам между малороссами и великороссами, одновременному изменению некоторых экономических условий и быта, общему росту культурных потребностей и т. п.

Что касается народного образования, то линейное казачество дало в этом отношении далеко меньше, чем черноморское. В первое время существования казачества школ совсем не было. Только с конца тридцатых годов появились первые попытки в этом роде. Так, в 1833 году были открыты две школы – Новомарьевская и Сенгилеевская. Дальнейшее открытие школ подвигалось очень туго. Впоследствии образовались так называемые бригадные и полковые училища; возникло также несколько школ на станичные средства. Но многие из этих попыток не шли дальше канцелярщины и формализма. Школьное дело, по-видимому, не имело надлежащей точки опоры и не шло путем прогрессивного развития; линейные казаки не сделали ни одного шага в этом направлении, не попытавшись завести среднеобразовательных учебных заведений. Правда, несомненно, что в среде населения тлела, как искра, потребность в грамоте. Весьма возможно также, что, помимо общеизвестных официальных школ, у населения были свои частные школы, о существовании которых не знало начальство. По крайней мере старообрядцы были прямо заинтересованы в этом и, без всякого сомнения, могли иметь свои особые школы, как это всегда и всюду практиковалось у представителей «древнего благочестия». Но при всем том ни рядовое казачество, ни даже его чиновные представители не выказали того стремления к просвещению, каким заявили себя черноморцы. Между тем как у последних, кроме начальных школ, в 1826 году уже была основана гимназия, у первых в то время не существовало еще никаких школ. Да и вообще школьное дело утвердилось окончательно в линейных станицах лишь с присоединением Линейного войска к Черноморскому.

XIV. Особенности пограничной службы линейцев и линейные пластуны

Будучи поселены рядом с черноморцами, линейные казаки являлись пограничной стражей на Кавказской линии вдоль верхней части Кубани и по направлению к Тереку. Следовательно, старолинейные полки (Кубанский, Кавказский и Хоперский) занимали в этом отношении только промежуточное звено, начиная от Воронежской станицы и оканчивая верховьями Кумы до Бекешевской и Суворовской станиц. Позже была выдвинута по Лабе, почти в перпендикулярном направлении к Кубани, новая, Лабинская линия, занятая также линейными казаками. В общем линейным казакам приходилось сторожить границы от горцев на таком же приблизительно протяжении, как и черноморцам. Но характер пограничной местности у Линейного войска был уже не тот, что в Черномориии. Кубань здесь текла одиноким руслом, и чем ближе к Эльбрусу, тем более узким и удобопереходимым; обширных болот, лиманов и плавней, как в нижнем течении Кубани, здесь совсем не было; таким образом, местность тут носила совершенно открытый и удобный для нападения большими скопищами на линию характер. Это, естественно, должно было отразиться на самой организации военной защиты Линии. Казаки не только сконцентрированнее селились, но и сконцентрированнее должны были действовать против горцев; от линейцев требовались вообще быстрота и подвижность, чем отличались набеги горцев; линеец, при указанных обстоятельствах, должен был усвоить качества противника, чтобы быть умелым соперником горца. По той же причине Линейное войско состояло исключительно из одних конных казаков; пехоты, подобно тому, как это велось у черноморцев, здесь совсем не было; хороший конь и хороший наездник стояли на первом плане в силу необходимости, условий борьбы. Вот какое различие проводит в этом отношении между черноморцами и линейцами казак-писатель:

«Совокупность всех главных родов оружия, а особенно неутомимость, стойкость и отличная стрельба пехоты сообщают Черноморскому войску в войне с горцами значительную самостоятельность: оно в состоянии содержать полевые укрепления в самом сердце непокоренного населения гор, и делать легкие экспедиции в горы без поддержки другими войсками. На всем протяжении линии от Анапы до Усть-Лабы по нескольку лет сряду не бывает регулярных войск. Отдавая должную справедливость пехоте этого боевого и трудового войска, следует заметить, что конный черноморский казак уступает пальму превосходства своему соседу и сподвижнику – кавказскому линейному казаку. Отчего? – Вот вопрос, на который нельзя отвечать в немногих словах. Ограничимся указанием на обстоятельства более очевидные. Отличительные ли черты местности, или первобытные распорядки и привычки внесли разницу в образ содержания одной и той же линии кавказскими и черноморскими казаками. У первых сжатость, подвижность и налет, а оттуда сила удара, если противник под него подвернулся, если же увернулся – промах; у последних – растянутость, раздробленность и неподвижное выжидание неприятельского нападения на всех пунктах, где только оно признается возможным и вероятным. Там гонка за зверем, вышедшим на чистое место, а здесь облава, в закрытом месте, на зверя еще неподнятого. У кавказцев вход черкесу подчас широк да выход тесен, а у черноморцев наоборот. Лучший судья – опыт, обнаруживает недостатки и той и другой системы. Была темная ночь или был туманный день: кавказцы (линейцы) поздновато заметили неприятеля и налетели, когда уж след его простыл, – а поспей они вовремя – несдобровать бы хищнику; черноморцы рано заметили, нащупали на самой переправе и следили неприятеля да ничего ему не доказали. Вообще же, если Кавказская линия часто пропускает хищников в широкие ворота между своими сильными “лезертами”, то еще чаще накрывает и поражает или, по принятому в кордонных донесениях выражению, “наказывает” их: а Черноморская линия, с густой, но тонкой цепью своих бикетов и залог, только замечает, останавливает и заставляет воротиться без успеха, но не наказывает хищников. Из двух горцев, возвратившихся в одно время с кавказской и черноморской линии, один говорит: “благодарение Аллаху, едва-едва убрался”, а другой: “не удалось – надо еще отправиться”»[8].

Итак, говоря короче, война черноморцев с горцами была человечнее войны линейцев с теми же горцами. Первые больше сторожили, чем дрались, а вторые, наоборот, больше дрались, чем сторожили, – и это различие в образе действий зависело от различных систем обороны пограничной линии.

Тем не менее линейцы, как и черноморцы, придерживались одного и того же характера укреплений линии. Кордон и пикет играли здесь свою обычную роль. Служба на этих укреплениях дополнялась службой в разъездах и на залогах. Наряду с