и заручился поддержкой пиратов, обосновавшихся на соседних с Критом островках. Гортина не отважилась на войну с пришельцами, удовлетворившись их обещанием платить ей небольшую дань и не принимать у себя беглых рабов из Италии, дабы это не навлекло на Крит гнева и мести римлян.

Вся власть в пиратской колонии принадлежала Требацию и его римским друзьям, которые объединились в конвент, связав друг друга клятвой верности. Слово «конвент» несколько согревало души изгнанников. Названия «сенат», «консул» или «претор» были им ненавистны как напоминание о касте олигархов, правившей Римом.

Во главе конвента стоял Гай Требаций Тибур, принявший титул «военного трибуна». Сам он любил, когда его называли просто трибуном. Требаций считал, что это слово подчеркивает его приверженность демократии, хотя в пиратском мире не было более деспотичного архипирата, чем он. Умный, жестокий и хитрый, он не любил, когда ему перечили. Общие собрания пиратов происходили редко. Это были просто военные сходки, на которых объявлялись уже принятые конвентом решения о назначении навархов и о целях морских походов.

Через восемь лет после гибели Тиберия Гракха изгнанники с радостью узнали о новом еще более мощном движении плебеев в Риме. Его возглавил Гай Гракх, явившийся суровым мстителем за брата и продолжателем его дела.

Свою трибунскую деятельность Гай начал с наказания убийц брата и реабилитации его сторонников, которых он приглашал вернуться из изгнания, обещая им свою защиту и покровительство.

Требаций решил воспользоваться этим приглашением и в сопровождении нескольких друзей отправился в Рим. Там он сразу сблизился с Марком Фульвием Флакком, другом Гая Гракха и сторонником решительных действий в борьбе с оптиматами и сенатом.

Фульвий Флакк был человеком незаурядным и заслуженным. За два года до трибуната Гая Гракха он победил на консульских выборах и пытался провести закон о даровании прав римского гражданства италийским союзникам, но сенат не принял к обсуждению его законопроект, а самому Флакку было приказано возглавить легионы и вести их за Альпы против галлов. Надо сказать, Флакк в этой войне проявил себя способным полководцем. Он первым из римских консулов одержал победу над галлами по ту сторону Альп и получил заслуженный триумф.

С Требацием Флакк был хорошо знаком еще со времени трибуната Тиберия Гракха. Однако появление Требация в Риме в значительной мере повредило гракхианцам. Самому Гракху его политические противники все время кололи глаза тем, что он окружил себя такими людьми, как Требаций, которого они открыто называли пиратом и убийцей. От Гракха отшатнулись некоторые из его сторонников и даже близкие друзья. Впрочем, популярность Гракха среди плебеев стала падать по другой причине. Многим простым гражданам пришелся не по душе его законопроект о союзниках, который он предложил в народном собрании по настоянию Фульвия Флакка. Он хотел наделить римским гражданством всех жителей Италии, чтобы заручиться их поддержкой в борьбе против сенатской олигархии. Оптиматы же пугали бедняков тем, что с увеличением числа римских граждан уменьшатся размеры бесплатных хлебных раздач, а во время зрелищ и развлечений не всем будет хватать мест на зрительских помостах. Это привело к тому, что на следующих выборах в народные трибуны Гракх потерпел неудачу, и оптиматы повели решительное наступление и против него самого, и против его законов, принятых ранее. Обстановка в Риме была накалена. Малейшей искры было достаточно, чтобы вспыхнула междоусобица. Требацию, видимо, самой Фортуной было предначертано стать ее главным зачинщиком. В день народного собрания, которое должно было решить судьбу законов Гракха, друзья Требация и он сам явились на Капитолий со спрятанными под одеждой кинжалами. По окончании жертвоприношения один из консульских ликторов, убиравший с алтаря внутренности жертвенных животных, оскорбил стоявших рядом Требация и его друзей, которые тут же набросились на него и закололи насмерть. Это убийство было использовано сенатом для введения чрезвычайного положения в городе, и вскоре обе стороны взялись за оружие. По приказу сената в город были введены наемники, а богатейшие граждане привели с собой своих вооруженных рабов. Силы оказались неравными. Гракхианцы потерпели полное поражение. Гай Гракх и Фульвий Флакк были убиты. Требацию с горсткой своих друзей-пиратов удалось вырваться из города и добраться до Остии. Он был человеком предусмотрительным и, отправляясь в Рим, не исключал того, что ему придется спасаться оттуда бегством. В Остии он оставил верных людей, которые постоянно держали для него наготове корабль.

Требаций вернулся на Крит и вновь стал во главе своего пиратского флота. Стоянка в устье Электры к тому времени разрослась, превратившись в настоящий город. По предложению Требация она была названа Новой Юнонией в честь основанной Гаем Гракхом колонии на месте разрушенного Карфагена (она называлась Юнонией), которая из-за происков римских олигархов очень скоро прекратила свое существование.

Основатели Новой Юнонии учредили культ двух величайших богов – Юпитера Диктейского и владыки морей Нептуна. В их честь пираты совершали священные обряды перед тем, как пуститься в плавание.

На широкой площади был воздвигнут храм Юпитера Диктейского, который построили из гранита и мрамора, доставленных из находившихся поблизости разрушенных землетрясением древнейших критских поселений. По верованиям греков и римлян, всемогущий повелитель богов и людей был рожден и воспитан на горе Дикт, самой высокой горе Крита. Пираты приносили ему умилостивительные и благодарственные жертвы, уходя в море и возвращаясь из плавания.

В честь бога морей Нептуна и его божественной супруги Амфитриты совершались особые жертвоприношения на обрывистом морском берегу, где находился посвященный им алтарь. Сюда, по примеру жителей Сиракуз, пираты перед выходом в море приносили глиняные килики, наполненные цветами, ладаном и медом в сотах, которые они после молебствий и обетов уносили с собой на корабли и сохраняли до тех пор, пока еще виден был берег. Как только он исчезал из виду, матросы бросали сосуды в море с мольбой о счастливом плавании. Этим и заканчивалось жертвоприношение.

В Новой Юнонии оседали даже те, кто совершенно непригоден был для морской службы: одни из них занимались мелкой торговлей, другие ростовщичеством, третьи в удобных местах распахивали под огороды земельные участки. Повсюду кипела бойкая торговля, открывались таверны и меняльные лавки. Все эти кабатчики, менялы и земледельцы не участвовали на общих собраниях пиратов и довольствовались своим положением людей «третьего сорта».

Сами пираты Новой Юнонии делились на две категории. Большую по численности составляли матросы и гребцы, которые несли службу на кораблях. Навархи и прораты (командиры кораблей и их помощники) принадлежали к высшему сословию и входили в состав конвента, который по-прежнему почти целиком состоял из римских и италийских изгнанников. Эта сплоченная корпорация цепко держала в руках власть над пиратской вольницей, распоряжаясь добычей и общей казной.

Требаций как архипират устраивал всех и пользовался непререкаемым авторитетом. В свои пятьдесят семь лет он был крепок, как дуб, и никогда не болел. Он был прирожденным моряком и знатоком морского дела. Под его руководством пираты усовершенствовали свои легкие быстроходные корабли. Они добавили миапаронам, гемиолам и либурнам специальную оснастку, которая значительно увеличила их скорость.

Большого страха перед Римом пираты не испытывали, хотя сенат в любой момент мог отдать приказ о походе на Крит. Располагая сотнями кораблей и десятками тысяч воинов, любой римский предводитель без труда мог обратить в бегство пиратов, разрушив все их стоянки как на Крите, так и в Киликии, но одной морской экспедиции было недостаточно, чтобы положить конец морскому разбою. Пиратские сообщества с полным основанием называли себя «плавучими государствами», не раз доказывавшими свою живучесть и неуязвимость. При настойчивом преследовании их быстроходные корабли рассеивались по морю и со временем вновь соединялись где-нибудь в условленном месте.

И все же расчеты Вария и Мемнона на то, что римские изгнанники на Крите не преминут воспользоваться удобным случаем, чтобы связать Рим большой рабской войной в Сицилии, не были напрасны.

О том, что влиятельный сенатор Марк Антоний Оратор ведет агитацию в Риме за решительную борьбу с морским разбоем, прекрасно были осведомлены и Требаций, и члены конвента. Об этом толковали между собой и рядовые пираты. Новая Юнония