– И?

– Москва, интернет-кафе при Измайловском гостиничном комплексе.

– Благодарю за оперативность. Только результат не очень... Конспирируется анонимщик, так получается.

– Конспирируется.

– Но почта пришла из Москвы.

– Из Москвы.

– А Москва рядом... Москва рядом, а ясности нет... Ну да ладно, главное, что мотив теперь есть... Еще работка для тебя есть. Сделаешь, и свободен. Если вдруг что, Андрей Васильевич тебе позвонит...

Парень быстро собрался, отдал Панфилову флэшку с видеозаписью и, сухо кивнув головой в знак прощания, отправился в дом покойной Аллы Максютовой. Там его уже ждали.

– А ты чего остался? – недовольно, но в то же время с томлением во взгляде спросила Настя.

– На пару слов...

– Быстро говори и уходи.

– Я бы хотел растянуть эти слова на всю жизнь.

– Ничего у тебя не выйдет, – принуждая себя, решительно мотнула головой Настя.

– Но ты же любишь меня. Я люблю тебя...

– Это не имеет значения...

– А что имеет? Дом, деньги?

– При чем здесь это?

– Ну как же! Максютова держала меня за нищего. Презирала. Этот, банкир, такой же хамский сноб. И принцип такой же – бедный богатому не товарищ...

– Не знаю, мне все равно, есть у тебя деньги или нет.

– Тогда почему гонишь меня?

– А ты к словам не цепляйся. Ты прекрасно знаешь, почему мы не можем быть вместе...

– Антон предал тебя. Он изменял тебе с Максютовой.

– Если так, то он глубоко раскаялся в этом.

– Не смеши.

– Уходи, не мучай меня... Сейчас Агата придет. Я не хочу, чтобы она тебя здесь видела...

– Я понимаю, дочь тебе очень дорога. Но нельзя же из-за нее ломать себе жизнь. Ты идешь на поводу ее капризов...

– Может быть, но как бы то ни было, ты должен уйти.

– Уйду. Если ты пообещаешь, что придешь ко мне.

– Ты хоть понял, что сказал? Муж в тюрьме, а я к тебе?.. Извини, но это свинство...

Она замолчала, задумавшись. Наконец молвила, глядя куда-то в сторону:

– Я приду к тебе... Как только Антон будет на свободе, так и приду... Тогда это уже не будет предательством...

– К нему – не будет. Но появится новая отговорка. Вернее, старая. Ты не придешь ко мне из-за дочери... Ты не придешь ко мне вообще.

– Приду. Обязательно приду... Только вот остаться с тобой не обещаю...

– Ты никуда от меня не денешься. На все пойду, но ты будешь моей! – в состоянии, близком к отчаянию, исступленно сказал он.

– Это меня и пугает, – опасливо глядя на него, вздохнула Настя.

Он медленно повернулся к ней спиной, неуверенно сделал шаг, остановился. И с пружинной резкостью развернулся обратно, стремительно приблизился к Насте, обнял, прижал к себе, жадным поцелуем впился ей в губы.

Она сопротивлялась, но не сильно. Он точно знал, что устоять перед его натиском она не сможет. Но не позволил себе больше, чем поцелуй.

Он подходил к машине, когда его окликнул Лосев.

– Командир, одну секунду! – фальшиво улыбаясь, поманил его к себе банкир.

Но Панфилов не сдвинулся. Дождался, когда мужчина сам подойдет к нему.

– Извини, начальник, гадостей тебе наговорил. Это с похмелья. Вчера корпоратив был, до чертиков накушался. Даже на работу сегодня не поехал... У тебя тоже, смотрю, вид не очень...

– Что, заметно?

– Ну да. Моряк моряка видит издалека...

– Чего ж тогда хамил, морячок?

– Так это, виноват, исправлюсь. Может, ко мне пойдем, капитан, а? Опохмелимся, тоску разгоним. У меня коньячок есть, «Реми Мартин», «Луи XIII». Ты такой не пил никогда...

– Снова хамишь, – осуждающе покачал головой Панфилов.

– Извини, не хотел обидеть.

– Не хотел обидеть, а дешевку подсовываешь.

– Дешевку?! Две тысячи долларов за бутылку?!

– Говорю же, дешевка. Я исключительно «Л’Арт де Мартель» пью, девяносто седьмого года.

– Понтуешь, начальник? – ехидно усмехнулся банкир.

– Нет. Завтра пару флаконов подвезут, тогда я к тебе, может, и зайду. А сейчас уволь.

Марк Илларионович резко повернулся к Лосеву спиной. Все, разговор закончен.

Антон пребывал в хорошем расположении духа. Сегодня с утра он встречался с адвокатом, завтра после обеда его повезут в суд, который должен принять решение об освобождении из-под стражи – может, под подписку о невыезде, может, под залог. А возможно, и за отсутствием состава преступления.

– И ничего у тебя не выйдет, начальник! – хорохорился он, с чувством превосходства глядя на Панфилова. – Не пришьешь ты мне убийство! Не те времена!

Марк Илларионович выслушал его молча и невозмутимо. И когда он затих, спокойно спросил:

– Если не ты убил, тогда кто?

– Не знаю.

Эксперты выяснили, что преступник не оставил после себя никаких следов взлома. Судя по всему, в дом он проник по доброй воле хозяйки. Но когда это случилось, сказать трудно. И под каким предлогом, тоже непонятно. Не было ночных звонков – ни на мобильник покойной, ни на стационарный телефон. Были только дневные звонки. Нотариус звонил, по делу о завещании. Звонок из салона красоты и ювелирного магазина, где Алла заказала для себя сережки с бриллиантами. Ничего личного. И в гости к ней никто не напрашивался. Горничная ту ночь провела в своем сельском доме в постели с мужем.

Труп Максютовой обследован изнутри и снаружи. Следов побоев нет, следов полового насилия тоже. Белье с постели на экспертизе, но и без того с определенной долей уверенности можно сказать, что той роковой для себя ночью Алла Максютова спала одна. До тех пор спала, пока ее не разбудили. Кто? Откуда?..

Уходя, преступник стер все данные из блока видеонаблюдения. Стер безвозвратно. Именно эти данные и пытался возродить компьютерный специалист Миша, но, увы, в данном случае его гений был бессилен. А камеры были направлены и на калитку, и на дорожку со стороны озера. Непонятно, откуда появился преступник?

– А если подумать?

– Тебе-то какое дело? Тебе бы за решетку меня засадить.

– Давай без кривляний, – поморщился Панфилов. – Будь мужиком... Ты, наверное, еще не знаешь, что я нашел видеозапись, где ты с Аллой...

– Где? – вскинулся Грецкий.

– В компьютере у Насти. Как – дело техники... И запись эта у меня. Но не у следователя.