Тут надо сделать небольшое отступление. Российское государство в начале XIX века сначала упразднило независимость Грузии (перестала существовать монархия, всех Багратионов вывезли на жительство в Россию), потом было упразднено и патриаршество. А в дальнейшем и экзархов ставили исключительно русских, постепенно стало исчезать грузинское церковное искусство, во многих церквах были забелены древние фрески. И когда заходят разговоры на эту тему, мне приходится спорить со своими соотечественниками, защищая Русскую Церковь, ведь те же процессы происходили и в России в Синодальный период: еще прежде, чем у нас, упразднение патриаршества, такое же уничтожение и забвение русского церковного искусства и притеснение духовенства. А Георгий Александрович Романов как раз был ярким примером уважения и любви к грузинскому искусству, особенно – к зодчеству. Георгий Александрович любил Преображенский монастырь Зарзма, восстанавливал церковь и корпуса, реставрировал фрески, все это делал он на свои средства, а у себя в Абастумани построил точную архитектурную копию этого монастыря и назвал его Новая Зарзма. Так этот комплекс строений называется и сейчас. В составе этого архитектурного ансамбля есть храм святого Александра Невского. Эта церковь возведена в традициях старинной грузинской архитектуры, а расписал ее знаменитый Михаил Нестеров. Его фрески сохранились, но тогда, в середине 1990-х, они имели плачевный вид – были покрыты копотью и грязью (в 2004 году они были отреставрированы, теперь этот уникальный ансамбль можно увидеть во всей красе). В этом храме я и начал служить.

Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II

Я привез в Абастумани жену и троих своих маленьких детей. Абхазская война только что закончилась, ничего тогда не было, даже электричества. И обстановка в самом районе была не такой благостной, как воздух и природа. Там были сложные сплетения: религиозные, национальные и социальные – жили грузины православные и грузины-католики, армяне-монофизиты и армяне-католики, были мусульмане и русские духоборы, свидетелей Иеговы там тоже хватало (откуда взялись они там – не понимаю, у них вообще был полный интернационал). К тому же в Абастумани весь двадцатый век люди приезжали лечиться от туберкулеза, многие оставались, потому что только здесь могли жить. Среди страдающих туберкулезом, как известно, значительная доля – это бывшие заключенные, так что в Абастумани проживало немало самых разных представителей криминального мира. Да и священника большинство местных воспринимали как нонсенс.

Стал я трудиться в поте лица, чтобы возродить храм Новой Зарзмы. И была в этом желании определенная идея – создать своеобразный оздоровительный центр для монашествующих, ведь среди них было очень много людей с больными легкими, потому что постились тогда очень строго, и условия жизни в полуразрушенных, еще не восстановленных обителях были тяжелые. В поселке был заброшенный техникум – старые красивые здания XIX века, построенные еще Георгием Александровичем, очень любопытное смешение европейской, русской и грузинской архитектуры. Через своих друзей в правительстве я стал ходатайствовать о передаче Церкви зданий техникума. Возникли сложности, потому что один криминальный олигарх тоже положил глаз на эти здания.

А губернатор не хотел, видимо, огорчать меня:

– Для чего тебе этот техникум? – сказал он. – Возьми дворец царя[52]!

– Как взять дворец царя? – удивился я. В советское время там располагался санаторий, потом все законсервировали, комплекс пришел в запустение.

«Почему бы и нет? – задумался я. – Почему не попробовать?»

Весь следующий год я бегал по министерствам, сначала собирал бумаги и подписи, потом собирал деньги, чтобы выкупить этот комплекс. Все бывшие санатории в Абастумани продавались, в том числе и дворец Георгия Александровича, но потом в правительстве решили продавать несколько санаториев вместе, в общем, что-то невероятное происходило. Да и сумму необходимую я, наверное, все равно бы не собрал.

Но вдруг произошло чудо. Как-то во время одного из правительственных совещаний по продаже этих пансионатов сижу я и жду решения. И тут выходит мой друг, который по моей просьбе курировал возможность продать Церкви дворец по заниженной стоимости, и говорит:

– Министр, по-моему, с ума сошел! Он подарил тебе дворец!

– Как подарил?!

– Сказал, пускай берут, не надо платить…

И действительно, дворец Георгия Александровича подарили Церкви! Это было настоящим чудом.

Мы основали там монастырь – царский! Комната Георгия Александровича оставалась в сохранности, с мебелью. Освятил монастырь Святейший Патриарх в честь великомученика Пантелеимона, туда с Афона была передана частица мощей святого. К сожалению, недавно из-за старой проводки случился пожар, здание частично пострадало, но монастырь действует, сейчас там подвизаются монахини.

Но жена моя не смогла понести такой жизни, все это время ей было слишком тяжело. В 1997 году я попросился назад, в Тбилиси. Мы вернулись в город, но, к сожалению, брак так и не удалось сохранить. Когда-то она выходила замуж за музыканта, художника и заводилу застолья, а не за будущего священника, ведь жить со священником тяжелее, чем с пьяницей. Супруга моя модельер, роль матушки оказалась ей не под силу, тем более в таком юном возрасте: когда меня рукополагали, ей было двадцать пять, да и я всего на год старше был. Время тогда было непростое, священники были очень нужны. Моему старшему сыну сейчас двадцать пять, я смотрю на него и понимаю – он совсем еще молодой. Одним словом, расстались мы с супругой, но сохранили хорошие отношения и детей вырастили вместе, хоть и жили отдельно.

В Тбилиси меня назначили в храм Архангела Михаила, через несколько месяцев я стал настоятелем, и вот уже, слава Богу, семнадцать лет нахожусь здесь.

Незадолго до нашего возвращения в Тбилиси в Патриархии планировали запустить церковный канал на телевидении, а меня назначили цензором этого канала. И вот все мы, участники проекта, отправились к Святейшему.

– Знаете, что я люблю в телевидении? – спросил нас Патриарх. – Я люблю искусство, я люблю музыку.

Это было для меня шоком! Все прежние годы меня учили, что увлечение светским искусством – это слишком душевно, христианин должен стремиться к духовному деланию.

А оказывается, Патриарх, который для всех являлся духовным авторитетом, не только любит музыку, но и пишет ее[53].