— Я не дам тебя в обиду, моя красавица. От его матери веет неустроенным бабьём. Ей ничего не поможет. Такие обычно спят одни, подари ей трёх кошек.

Оливия мило улыбалась, но если бы вдруг Генриетта в этот момент увидела потемневшие глаза матери Стеллы, вряд ли она ещё раз глянула бы в сторону невестки.

— Ну мама, слушай же дальше. Однажды мой Генрих защитил меня, его чуть не убили. Он всегда защищает меня. А сегодня он прочитал письмо, к которому я не имею отношения и запер меня в темницу.

— О, какой мужчина! Жаркий, страстный! Он мне уже нравится. — Оливия оживилась, захлопала в ладоши:

— Скажи, доченька, он хорош?

— Ну мама!

— Темница, раны, каверзы сумасшедшей старухи, о как это завораживает!

— Мама, король позволяет себе всё что хочет. Прошлой любовнице он отрубил голову. Я же говорю, он запер меня в темнице.

— Стелла, ну и что? Мужчины те ещё дурни. Кстати, почему он тебя запер? Если он обидел тебя, я примусь за дело и он пожалеет об этом. Хочешь, пожалуемся папе и он сотрёт с лица земли его королевство?

— Мама, да нет же. Понимаешь, я люблю его, он тоже любит меня. Я сейчас сижу тут, а у меня душа не на месте, я скучаю, хочу быть с ним. Да, я забыла сказать главное. Пока я сидела в темнице, отравили моей едой двух охранников.

— Какая прелесть! Как у вас интересно. Мне прям захотелось спуститься с тобой туда. Обалдеть. Доченька, так что же тебя волнует, радость моя?

— Я начинаю спорить с ним, он сердится.

— Доченька, а ты не спорь Сразу начинай плакать.

— Я обиделась на него, — Стелла надула губки.

— Умничка. Что будем делать? Уничтожим твоего красавчика или вытянем из него денег? — оптимистично предложила мать

— Я хочу чтоб он извинился. — Стелла рисовала пальчиком узоры на бархате дивана.

Оливия встала, легко прошлась по комнате. Взяла со столика золочёную рамочку, украшенную нефритовыми бабочками.

— Доча, настоящие мужчины никогда не приносят извинений. Они совершают подвиги, за которые мы их прощаем. Кстати, финансовые подвиги предпочтительнее.

Оливия присела возле дочери.

— Стелла, ты попала к людям, познакомилась с человеческой натурой. Женщины лгут мужчинам, наводят клевету на соперниц, изменяют. Бывают и мужчины, одарённые особыми жестокими фантазиями.

— Почему они такие, мама? Я не делала никому плохого, а меня пытаются убить, отравить.

— Дело в том, что у каждого человека своя правда. Понимаешь?

— Нет. — помотала головой Стелла. Она во все глаза смотрела на мать.

— Сейчас научу. Расскажи мне, почему ты обиделась на Генриха?

— Он получил кляузное письмо, велел посадить меня в темницу, а сам не знаю где. Я ему что, преступница, чтоб меня запереть в тюрьму! Я ни в чём не виновата.

— Вооот. Это твоя правда. А теперь давай заглянем вот в эту рамочку. Это всевидящее око.

Стелла вместе с матерью всматривались в стекло. Оно замутилось, пошло лёгкой дымкой. Неожиданно на нём всё чётче проявилось изображение. Стелла увидела Генриха и Мэллоу в гостинной, откуда её только увели после скандала с письмом…

Генрих приказывал телохранителю посадить Стеллу в темницу, потому, что там девушке будет безопасно в его отсутствие. А сам отправляется лично разобраться с тем, кто навёл тень на честь его невесты.

Стелла с матерью переглянулись.

— Стелла, какой знойный красавец твой Генрих. Его телохранитель ему под стать. Бравые ребята. Одобряю твой выбор, малышка.

— Мама, получается, Генрих хотел меня защитить, а не наказать.

— Детка, сейчас ты узнала другую правду. Что теперь делать с твоей прежней?

— Но я ведь не знала… Почему так, мама?

— Потому, что ты получила только кусочек, не весь смысл поступка. Называется выдрать правду из контекста.

Стелла задумалась.

— Доча, — Оливия уже вернула рамочку на место:

— Главное, не жди слов. Смотри только на поступки. Твой мужчина отлично демонстрирует свою любовь к тебе.

— Мне не даёт покоя мысль о том, что он убил свою бывшую женщину.

— Забудь. У каждого своя судьба. Для королей это норма.

— Наверное я напрасно обиделась. Но Генрих должен был объяснить мне свой поступок.

— Ой, доча, кто этих мужчин разберёт. Ты же сама заметила, логики у них никакой. Все меряются оружием и ещё кое чем. Ну так и пусть. Ровно до тех пор, пока это не касается нашего настроения.

Оливия встала, пригласила дочь за собой:

— Красавица моя, пойдём в парк, покачаемся на качелях. Расцвели лотосы, полюбуемся на них. Надо обязательно смотреть на красивое.

— Мама, я к Генриху вернусь. Прям на месте не могу усидеть, так хочу его увидеть.

— Надолго? Твой папашка не раз присылал гонцов за тобой.

— Что он говорит, мама? Сердится, что меня долго нет?

— Даже не думай об этом. Я умею сделать так, что он сам не хочет здесь появляться. Например, в прошлый раз, зная, что он придёт, поставила в прихожей огромный букет засушенных васильков.

Ну, ты помнишь, я как то раз сорвала их на лугу. Как он тогда злился, топал ногами, что я сорвала синие цветы. Это цвет его герба, бла, бла, бла. И вот, недавно он явился, а на пороге вазон с теми самыми цветами! Он от злости забыл зачем пришёл.

Делаем, доченька, вывод. Отличную пакость можно использовать дважды!

Оливия рассмеялась. Стелла не слушала мать, оставалась на своей волне.

— Мама, а что, если я останусть на земле навсегда?

Оливия звонко рассмеялась.

— Генрих бессмертный дракон. То есть по людским понятиям они бессмертны. Люди около 100 лет живут, а драконы 500–700. Твоё "навсегда" максимум лет на пятьсот, может чуть больше. Для тебя это лишь страничка в бесконечной книге времени.

Заметив, как изменилось лицо дочери, утешила:

— Подожди, милая. С твоим папенькой я разберусь. Правда, у него в бороде прибавится седых волос, ну так ему и надо. Да?

Оливия беспечно махнула рукой, поцеловала Стеллу в лоб, провожая, добавила:

— Ничего не бойся. Мама рядом. Но давай сделаем вот что. Подождём, пока твой красавчик вернётся во дворец, хорошо? А пока пойди отдохни.

Проводив глазами дочь, отправившуюся в сад, Оливия негромко позвала:

— Винченцо…

Кардинал вырос из под земли. Склонился в поцелуе, нежно прижимая запястье королевы к губам:

— Любовь моя, я всегда рядом.

— Я знаю, ты никогда-никогда не подслушиваешь за стеной. Поэтому, скажи, что ты думаешь о той женщине, что портит настроение моей дочери?

— Она достойна смерти. И знаешь почему? Она считает твою дочь нищенкой, без роду и племени.

Ответил кардинал, не выпуская руку Оливии. О небо,