Ханна торопливо натягивала на меня платье.

– Может быть, вы выйдете?

– Зачем? Я совсем ничего не вижу.

В негодовании я закатила глаза и повернулась к Ханне спиной для зашнуровки корсета.

– Можете оборачиваться, – сказала я, когда степень моей наготы уже соответствовала нормам приличий. А именно, теперь перед герцогом оголенным было только декольте.

– Вы уверены? – уточнил зачем-то ГримГайл. Лучше бы таким заботливым он был до того, как ворвался в мою спальню.

– Более чем, – я фыркнула, заплетая непослушные мокрые волосы в косу. Кивнула Ханне: – Ты можешь идти.

ГримГайл подождал пока горничная выйдет, и тогда только посмотрел на меня.

– Очень странно видеть вас без прически.

– Ваша Светлость, – я тяжело вздохнула. – То, с какой силой вы стучали в дверь, ясно дало мне понять, что мы будем обсуждать не мою прическу. Отступать от уже придуманного мною сценария нашего разговора не стоит. Давайте, ругайте, обвиняйте.

– Вы знаете, что я хочу вам сказать?

– Я догадываюсь. Что-то из цикла: ты обидела мою маму, этаж моего замка разрушен, будь проклят тот день, когда я привез тебя в замок. Очередность тезисов может быть иной, но общую картину вы уловили.

– Вы действительно обидели мою мать, – ГримГайл присел на кресло и закинул ногу на ногу. – И половина первого этажа разрушена, но ваше появление в моем замке ошибкой я не считаю, и только вас в произошедшем не виню.

– Не может быть, – я присела напротив герцога. – Герцогиня призналась, что специально доводила меня до белого каления?

– Напротив, – ГримГайл усмехнулся. – Моя мать утверждает, что вы назвали ее летающей ящерицей и пытались убить с помощью ножа. Но я в курсе, что слова ее следует делить на два, поэтому признавайтесь – правда бросались с ножом?

Я замялась, но все-таки сказала:

– Нуу, я действительно сказала, что не боюсь летающих ящериц. Не исключаю, что она приняла эти слова на свой счет.

– Лорелла, – грозно сказал герцог, сверля меня тяжелым взглядом. – Я же предупреждал, что злить мою мать не стоит. Неужели так трудно было промолчать?

– Если бы вы пришли на ужин, этого бы не случилось!

– Я плохо себя чувствовал, – после небольшой паузы ответил ГримГайл.

– Да ладно, – я не поверила. – Что-то вы не выглядите больным.

ГримГайл, не зная, что сказать, молчал. Я почувствовала себя гораздо спокойнее, так как ругать меня никто не намеревался, и, придвинувшись к герцогу ближе, доверительно сообщила:

– Оставлять меня одну было неразумно. И к тому же, если вспоминать о нашей договоренности, непорядочно. Может быть, обговорим для вас штрафные санкции?

– А разрушенный этаж, по-вашему, недостаточная санкция? – рявкнул ГримГайл.

– Нет – так нет, – я тут же пошла на попятную. – Сильные повреждения?

– Не критичные, – мрачно ответил герцог. – Бывало и хуже, гораздо хуже, но трапезничать нам придется теперь в другой комнате.

Не знаю, к каким повреждениям ГримГайлы относятся с критикой. Утром я обнаружила, что на левое крыло первого этажа хода нет вообще. Слуги уже деловито разбирали завалы, но общая картина все равно выглядела удручающе. На меня поглядывали с укоризной, считая виновницей в произошедшем, отнюдь не герцогиню. Последнюю же ГримГайл заставил передо мной извиниться. Недовольная свекровь придерживая на губах ядовитую улыбку, кивнула и попросила прощения за свою несдержанность. Я в свою очередь признала, что неправильно было называть герцогиню лет…той, кем я ее назвала, и мы, мысленно отсыпая друг другу порции оскорблений, заключили некое подобие перемирия. Целый день свекровь следовала за сыном хвостом, выводя его из себя, но при встрече со мной, переводила разговор на тему свадьбы.

ГримГайл продержался до вечера, а когда я уже готовилась ко сну (благо не успела переодеться), вломился в мою комнату.

– Нет, это уже невозможно, – пожаловалась я. – Пора вешать замОк.

– Все что угодно, – заверил герцог. – Но когда замок покинет моя мать.

Сам он стоял у дверей, напряженно прислушиваясь к звукам в коридоре.

– Вы прячетесь у меня что ли? – догадалась я. ГримГайлу мое определение не понравилось.

– Я пришел поговорить к своей невесте! Почему сразу прячусь?

– У вас был целый день для разговоров, – возмутилась я. – Мне подобные ночные беседы не по душе – общение с вами должно быть исключительно дневным и желательно кратковременным.

– Разве ваше впечатление обо мне не изменилось? – неожиданно спросил ГримГайл. – И желания видеть меня как можно чаще не появилось?

– А должно было? – я искренне поразилась. – Напомните, Ваша Светлость, а что вы для этого сделали?

Герцог недовольно на меня уставился, я терпеливо ждала.

– В первый раз слышу, что для этого что-то надо сделать, – заявил, наконец, он. – Симпатия либо есть, либо ее нет.

– И я так понимаю, вы привыкли, что по отношению к вам у женщин она есть всегда?

Герцог отвечать не стал, но по его самодовольному виду было понятно, что я права. Неизвестно, до чего бы мы успели договориться, потому что с языка моего рвались совсем не безобидные комментарии, но в дверь постучали. Не успела я порадоваться, что хоть кто-то в этом замке слышал о приличиях, как послышался голос герцогини.

– Бриар, дорогой, ты здесь? Выходи, я хотела бы с тобой поговорить.

– Мама, достоинства и недостатки всех женщин королевства мы уже обсудили, – рявкнул ГримГайл. – Угомонись и иди спать – завтра ты уезжаешь рано утром.

Герцогиня помолчала.

– Я хотела поговорить о твоей свадьбе, о каких женщинах королевства ты толкуешь?

– О ней мы разговариваем второй день, – отрезал герцог. – И вопреки твоему желанию она состоится.

Свекровь решила сменить тактику.

– А почему я не слышу Лореллу? Она наверняка уже спит. Выходи, ты же разбудишь бедную девочку.

Нет, вы только посмотрите на нее – то огнем в меня дышала, убить мечтала, а теперь переживает, что не высплюсь. Но не успела я подать голос, как герцог безапелляционно заявил:

– Она смущена. Знаешь ли, в настоящий момент мы заняты тем, что пытаемся подарить тебе внуков. Так что не мешай.

Я так и села.

– Вы с ума сошли? – прошипела я, густо покраснев. Слова герцога возымели свое действие – не попрощавшись, герцогиня бодро зацокала каблучками по коридору. – Что ваша мать обо мне подумала?

– Поверьте, на общее впечатление о вас, которое сложилось у моей матери, эта информация никак не повлияет. Оно и так хуже некуда.

– Да вы просто напросто не имели права так говорить! – вскипела я. – Это же мерзко!