там я впервые, — говорил он, — испытал настоящее потрясение». Его первое настоящее потрясение, оказывается, было вызвано видом пьяных эсэсовцев, которых еврейские девушки кормили картофельными оладьями, причем при обращении к ним они использовали фамильярное du вместо официального Sie. Когда мы читаем это свидетельство, нас поражает, что Морген не был по-настоящему потрясен, когда увидел газовые камеры. Разгадкой, опять же, может быть то обстоятельство, что он уже знал, чего ожидать, и поэтому не был по-настоящему шокирован, пока не добрался до караульного помещения.

И все же неувязки остаются. Ко времени франкфуртского суда 1964 г. у Моргена было 20 лет, чтобы подумать о своем визите в Освенцим, название которого стало символом бесчеловечности. Морген сказал суду, что раньше об Освенциме не знал — ему было трудно найти его на карте, — и поэтому аудитория готова была услышать о первой реакции Моргена на машину массовых убийств. Однако его тщательно подготовленное повествование описывает газовые камеры весьма сухо и достигает пика выразительности лишь в караульном помещении. Возможно, это свидетельствует об откровенности Моргена относительно его «первого потрясения», о котором более осторожный и политически умудренный рассказчик сообщил бы, описывая предшествующую сцену.

Морген сказал, что после того, как он осмотрел газовые камеры и узнал, как они работают, он провел бессонную ночь, размышляя, «что тут можно сделать», чтобы остановить это. Он достиг поворотного пункта, личностного кризиса. Прежде чем мы увидим, как Морген разрешил этот кризис, мы должны спросить себя: почему он не пришел к нему раньше? Согласно объяснению, которое Морген дал до этого, на Нюрнбергском процессе, он получил подробное описание убийств в газовых камерах еще до отправки его комиссии в Освенцим. Это объяснение начинается с его расследования небольшого инцидента в Люблине[317]:

Однажды я получил донесение от начальника полиции безопасности в Люблине. Он сообщил, что в еврейском трудовом лагере на подведомственной ему территории имела место еврейская свадьба. На этой свадьбе присутствовали 1100 гостей. […] Затем описывалось нечто крайне необычное — из-за чрезмерного объема поглощенных продуктов и алкогольных напитков. Среди этих евреев находились члены лагерной охраны, то есть несколько эсэсовцев, присоединившихся к разгулу. […] Я направился в Люблин и обратился в тамошнюю полицию безопасности, но они смогли сообщить мне только, что все произошло в лагере Deutschе Ausrüstungswerke [оружейного завода]. Однако там ничего не знали. Мне сказали, что это может быть весьма странный и спрятанный (это было правильно подобранное слово) лагерь в окрестностях Люблина. Я отыскал этот лагерь и его коменданта, которым был комиссар уголовной полиции [Кристиан] Вирт. […]

К моему великому удивлению, Вирт все подтвердил. Я спросил его, почему он разрешает солдатам охраны делать такие вещи, и тогда Вирт открыл мне, что по приказу фюрера он должен уничтожать евреев.

Раньше Вирт работал в программе Гитлера по «эвтаназии» и получил там опыт, который сделал его незаменимым в деле уничтожения евреев[318]. Когда в июне 1941 г. Германия вторглась в Советский Союз, туда были направлены специальные «оперативные группы» [Einsatzgruppen], чтобы расстреливать представителей интеллигенции, партийных чиновников (так называемых комиссаров) и евреев-мужчин. В середине лета казнить начали также еврейских женщин и детей. Когда оказалось, что массовые казни путем расстрелов слишком медленны и вызывают сильный стресс у исполнителей, было решено применять метод более «гуманный» для обеих сторон. Поэтому программа «эвтаназии» была перенесена в Польшу, где Вирт начал экспериментировать с «газовыми фургонами», в которых евреев убивали угарным газом. Затем Гиммлер приказал начальнику СС и полиции округа Люблин Одило Глобочнику построить постоянный центр уничтожения в рабочем лагере Белжец. Глобочник назначил Вирта первым комендантом. Со временем Вирт стал инспектором трех таких лагерей: Белжеца, Треблинки и Собибора. Программа по истреблению евреев и цыган в генерал-губернаторстве получила кодовое название «Операция "Рейнхард"».

Вирт, вызывавший отвращение как своей внешностью, так и поведением, имел страшную репутацию даже у коллег, которые называли его Дикий Кристиан или Кристиан Грозный[319]. У него была круглая лысая голова, и он носил гитлеровские усы. Франц Штангль, комендант Треблинки, который сам славился безжалостностью, описал встречу с Виртом в те дни, когда тот занимался программой «эвтаназии»[320]:

Вирт был тупым и вульгарным человеком. Когда я встретился с ним, сердце у меня ушло в пятки. […] Когда он говорил о необходимости этой операции по эвтаназии, он использовал не человеческие или научные термины. […] Он смеялся. Он говорил об «избавлении от бесполезных ртов» и говорил, что от «слюнтяйства» по поводу таких людей его «тошнит».

Оружейный завод, где Морген начал расследование по делу о свадьбе, был одним из многих других заводов Deutschе Ausrüstungswerke, созданных при концентрационных лагерях, чтобы использовать узников в качестве рабочей силы. Завод в Люблине находился в черте города, через дорогу от кладбища[321]. В другой части города был построен лагерь Майданек, изначально предназначавшийся для размещения евреев-рабочих. Между заводом и лагерем вдоль железной дороги, разрезавшей город пополам, тянулся заброшенный аэродром, где Bekleidungswerke — «швейные фабрики» — сортировали ценности и дезинфицировали одежду жертв, умерщвленных в газовых камерах в ходе операции «Рейнхард». Bekleidungswerke оказались тем местом, где прошла упомянутая свадьба. Там Вирт проживал, и там находилась его штаб-квартира.

Свадьба состоялась в июне 1943 г.[322] Морген говорит, что донесение об этой свадьбе дошло до него «спустя несколько месяцев»[323]. Оно должно было поступить к нему до середины сентября, поскольку Вирт покинул Люблин примерно в то же время. Франц Штангль сообщил журналистке Гитте Серени в 1971 г., что в сентябре поехал в Триест «в сопровождении» Глобочника, Вирта и еще 120 человек[324]. Операция «Рейнхард» сошла на нет, и команду Глобочника отправили на побережье Адриатики. Перевод Глобочника датирован 13 сентября[325]. Поэтому встреча Моргена с Виртом должна была состояться в конце лета.

Вот что рассказывал Морген в Нюрнберге:

Я спросил Вирта, какое отношение это [уничтожение евреев] имеет к еврейской свадьбе. Тогда Вирт описал метод, который он использовал для убийства евреев. Он сказал примерно следующее: «С евреями надо бороться их собственным оружием, то есть — прошу извинить меня за это выражение — их надо обманывать».

Он организовал чудовищную инсценировку. Сначала отобрал евреев, которые, по его мнению, должны были стать бригадирами, затем эти евреи подобрали других евреев, которые были у них в подчинении. Посредством этого небольшого или среднего размера отряда евреев он начал строить лагеря уничтожения. Увеличив эту команду, руками этих людей Вирт истреблял евреев.