— Что за дурацкая идея? — окончательно отпускаю гвардейца.

— Не такая уж и дурацкая… — обиженно бубнит Григорий, растирая пострадавшую глотку, — это ты про другие варианты еще не знаешь.

— Что, детский сад, вторая группа?

Окинув меня злым взглядом, мужчина делает попытку отлипнуть от стены, но тут же прислоняется обратно: я его не только придушил, но и порядочно впечатал в нее. Целительная волна придает ему сил, но благодарности не дожидаюсь, хотя, по правде, и не жду, это было бы странно, учитывая, что в его состоянии виноват тоже я. И вообще требовать признательности от человека, которого я собираюсь в недалеком будущем хладнокровно убить, — верх цинизма.

— Тебе бы точно не понравилось, — саркастически отвечает на заданный вопрос куратор.

— Даже больше, чем сейчас?

— О! Поверь, были там и такие. Подробности тебе знать необязательно. Так что «первое сентября, в школу идти пора…» — фальшиво напел он достаточно известную здесь песенку, не отказав себе в возможности поиздеваться.

Н-да… Действительно, других вариантов не знаю, так что придется поверить на слово. Если подумать, то сам номер школы говорит о том, что ученички там будут непростые, наверняка в этом все дело.

— И какое задание?

— Ты сначала проучись хоть сколько-нибудь! Твоим аттестатом там только подтереться и выкинуть.

— Что-то еще?

— Это все. Бумаги просмотри только внимательно, есть небольшие изменения в биографии.

— То есть? — настораживаюсь.

— Посмотришь сам. Самое главное — Елизару Андреевичу ты теперь не внук, а просто жил неподалеку; есть и еще пара мелочей. Ничего серьезного, урона твоей чести не будет! И относись проще, это всего на год, а товарищами твоими по учебе сплошь именитые дети будут. Глядишь, и еще полезные знакомства завяжешь!

Забавно, я его за язык не тянул, он сам про честь проговорился, похоже, другие варианты действительно были хуже. Только в таком виде план не годится, с новшествами в биографии я для такой школы рылом не вышел, сразу кучу подозрений вызову. А провести целый учебный год в сплошных проверках на прочность — никаких нервов не хватит.

Пролистав для верности бумаги, убеждаюсь в правильности выводов.

— Не пойдет! Тогда зачисляйте Бориса Черного туда же!

— С чего бы это?

— Без Бориса не пойду! — набычившись, упорствую я.

— А как же задание? Никто тебя в монастырь на аудиенцию не приглашал, сам пришел и вызвался!

Ну положим, не вызвался, а просто вы не оставили мне выбора, но это сейчас не важно: надо снизить риск, а вас я потом поодиночке давить буду.

— Задание заданием, а правдоподобности этой легенде не хватает. Если меня одного зачислить, то в моей биографии точно с микроскопом копаться будут, потому что с улицы в такие заведения не берут. А вот Борис для такой школы очень даже подходит, у него и с происхождением все в порядке, и все на виду, в отличие от меня. А я тогда пойду вроде как за компанию, наперсником и телохранителем. И вызывать подозрения, а значит, и пристальные проверки, не буду.

— Хм, есть что-то в этой идее… — Григорий перестал смотреть на меня как на врага народа и задумался. — Действительно, Ярцев и без нашей помощи мог бы туда ребенка пристроить… Но тогда надо, чтоб Лев Романович сам с этим предложением вышел?.. — полуутвердительно-полувопросительно произнес гвардеец.

— Я думаю, с этим проблем не будет. Он, наверное, и оплатить это дело не откажется — к сыну он, несмотря ни на что, хорошо относится.

— Ладно, твои аргументы принимаются. Так для дела действительно лучше будет, — соглашается куратор, — но с ними обоими тебе придется договариваться самому, про мое и его участие им знать не нужно, — опять выделив голосом «его», многозначительно смотрит он мне в глаза.

— Это само собой, — киваю в ответ на предупреждение, ненавязчиво прозвучавшее в последней фразе.

— Тогда пусть Ярцев где-то через неделю к руководству школы обратится, отказа ему не будет. И копии Бориных бумаг мне сделай, я еще два дня в Москве буду; в гостинице, если что, оставь… — Задумавшись о чем-то своем, Григорий довольно рассеянно прощается и уходит, продолжая потирать горло, оставляя меня разгребать новые навалившиеся проблемы. По крайней мере, он больше не пышет негодованием по поводу моего самоуправства и нашей небольшой разборки.

Расставшись с Осмолкиным, вернулся к упаковке приборов, игнорируя любопытные взгляды Бориса и попутно размышляя, как сообщить ему счастливую весть о предстоящей учебе.

Да какого черта? Скажу как есть, просто не упоминая об инициаторах. В конце концов, поучиться год в Первой гимназии — это не так уж и плохо; ясно, что там Потемкины наверняка будут, но не одни же они! Машку вроде князь туда же отправить собирался для социализации. Сам бы я, конечно, туда не пошел, но стоит постараться извлечь из этого максимум пользы.

— Боря, скажи, а ты бы хотел в нормальной школе поучиться? — начинаю разговор.

— Когда-то хотел, но ты же мои проблемы знаешь… — спокойно отвечает Черный.

— А если там я с тобой буду? И вообще в школе сплошь одаренные будут? Как ты на это смотришь?

— Ты это вообще спрашиваешь или у тебя конкретный вариант есть? — Парень откладывает наполовину заполненную коробку и испытующе всматривается в мое лицо. Бушарин в разговор не лезет, но с любопытством поглядывает в нашу сторону.

— Как ни странно, но есть. Так как: рискнешь? — подначиваю юношу. Нехорошо, конечно, разводить на слабо, но мне его добровольное согласие нужно. Я могу и в рамках нашего договора приказать, данный случай как раз идеально под его действие подойдет, но не хотелось бы делать это, тем более что договор мы еще не подписали, а только на днях собираемся.

— А зачем? — спрашивает Борис, хотя видно, что наживку уже заглотил.

— Научиться общаться со сверстниками, нам обоим это не помешает; завести связи и знакомства. Просто поучиться: говорят, наш аттестат там не очень-то котируется. Как тебе? Все равно ни в один вуз в этом году не поступили.

— А что за школа? Мы же в Питер переезжать собираемся? И как мы туда попадем, если аттестаты уже на руках? — выстреливает приятель целой очередью вопросов.

— А вот это нам с твоим отцом обсудить придется. — Борька сразу сникает и возвращается к прерванному занятию.

— Тогда забудь. Отец на это не пойдет.

— Спорим, что пойдет?

— Я даже спорить не стану, твои деньги поберегу!

— А мы не на деньги!

— На желание? И что ты предлагаешь?

— Если он согласится, то ты с ним нормально общаться начнешь и письма писать будешь или звонить; нет — выбирай сам.

Борис долго сопит, раздумывая над ответом. За время вынужденной паузы я успел набить и подписать две коробки профессорского имущества. Не знаю, кажется мне или нет, но в прошлый переезд вещей как-то поменьше было. Обрастаем потихоньку барахлом: поди, и в один грузовик теперь запихать все не удастся.