— Ладно, я согласен. Но если проиграешь, то больше эту тему никогда не поднимаешь!

— Тогда бросай все и пошли!

— Куда?

— Звонить твоему отцу, пока ты не передумал!

— Прямо сейчас?

— А чего откладывать? — и тащу слабо сопротивляющегося приятеля к ближайшей телефонной будке.

Вопреки Борькиным опасениям, Ярцев-старший его звонку обрадовался. Я хоть и видел пару раз запомнившегося мне по экзаменам Дмитрия Петровича неподалеку от нашего обиталища, но, думаю, доклады подчиненного не заменят личного общения с сыном. Что бы парень ни думал, а отец его любит, хоть, видимо, и не умеет эту любовь выразить.

Ужин в компании Льва Романовича проходит в престижном ресторане. Сначала мужчина был недоволен моим присутствием, но, не ощутив привычной нагрузки на свой слабенький источник, заметно оттаял. Пока отец расспрашивал сына, я отдавал должное искусству повара, не вмешиваясь в их диалог. Ван, конечно, готовит неплохо, но иногда и какие-то изыски интересно попробовать, тем более что в подобных заведениях я и в прошлой жизни считаные разы был.

— Ну-с, молодые люди, а теперь выкладывайте, что вас ко мне привело. Я, конечно, очень рад Боре, но сомневаюсь, что это была его инициатива, — проницательно заметил промышленник после устроенного допроса.

— Отчасти вы правы, Лев Романович, — впервые с момента знакомства подаю голос, — но только отчасти, потому что Борис действительно скучает по семье. — Черный отчетливо краснеет и смущается, а вот его отцу эти слова приятны. Тем временем я продолжаю: — Скажите, вы убедились, что в моем присутствии способности вашего сына нивелируются?

— Да, как это ни удивительно, но я абсолютно не чувствую оттока энергии. Как вам это удается?

Копирую приподнятую бровь Земели: недаром перед зеркалом тренировался, а то очень уж выразительно у Олега выходит, даже завидно иногда. Чтоб Ярцеву-старшему, да не доложили о талантах нашей компании? Очень сомневаюсь.

— Наследственность хорошая, — туманно отвечаю на вопрос.

— А вы, кстати, знаете, Егор, что очень похожи на…

— Так я же говорю — наследственность хорошая, — перебиваю слегка нахмурившегося при этом собеседника, который, впрочем, тут же понимающе усмехается в шикарные светлые усы и оставляет эту тему в покое. Непонимающий взгляд Бориса оба игнорируем.

— И что же вам от меня надо?

— Недавно у меня появилась возможность устроиться в Первую Петербургскую гимназию, в десятый класс. — Теперь черед Бориного отца изумленно двинуть бровями. — Но поскольку учиться мне придется под своим именем, это вызовет ряд вопросов. — Еще одна понимающая усмешка и легкий наклон головы, поощряющий продолжать. — А вот если я поступлю как товарищ какого-нибудь родовитого ученика, то эти вопросы никто задавать не будет, поскольку все будет ясно и прозрачно, а мой покровитель окажется как бы совсем ни при чем…

— И вы хотите, чтобы в данном случае я выступил инициатором вашего зачисления? За компанию с Борисом? — с ходу понял, к чему я клоню, Лев Романович.

— Именно. Как вы сами понимаете, отучиться там хотя бы год — весьма престижно. И откроет потом многие двери как передо мной, так и перед вашим сыном… — продолжил я искушать любящего отца.

— А ты, Боря? Сам-то хочешь? — перевел взгляд Ярцев на моего товарища. — Там ведь всякие ситуации могут возникнуть, а Егор не всегда будет рядом.

— Пап, если я правильно понял, то даже в случае срыва навредить я там никому просто не смогу, многие будут на порядок сильнее меня, а ситуации — они и в обычной жизни возникнуть легко могут. А так я хоть научусь со сверстниками общаться, заведу знакомства, да и просто подучусь, — практически слово в слово повторяет Борис мои аргументы.

— Хорошо. Я доволен, сын, что ты принимаешь правильные решения. Признаться, когда ты просто сбежал из дома, был у меня соблазн вернуть тебя обратно, но я решил посмотреть на твои действия, а заодно дать тебе время остыть, чтоб ты подумал и понял мои причины. И я очень рад, что, несмотря на обиду, ты обратился за помощью именно ко мне, — разразился нравоучительной речью Ярцев, заставляя меня изо всех сил подавлять желание поморщиться. Слова, безусловно, правильные, но то, как они прозвучали… Борьке, наверно, гораздо приятнее было бы услышать что-нибудь вроде: «Молодец, сынок, так держать!»

— Что от меня требуется? — перешел он к текущим задачам, покончив с пафосной частью.

— Если вы, Лев Романович, примерно через неделю обратитесь в гимназию с просьбой о зачислении нас двоих, то вам не откажут, договоренность об этом имеется. Еще нужны Борины документы, но это мы и сами откопируем и передадим. Вот, в общем-то, и все.

— А оплата?

— За себя я заплачу сам, за Бориса — на ваше усмотрение.

— Пап, я сам заплачу! — вмешивается Борис.

— Что я, на обучение сына денег пожалею?! Не думай об этом, учись лучше! И за форму и принадлежности мне потом счета перешли, я компенсирую.

— Хорошо, — смиренным тоном соглашается Борис, словно ему не денег, а каку предложили; от возмущения пинаю под столом этого зажравшегося паршивца. Парень вскидывается, но мои гримасы понимает правильно, и уже нормальным голосом произносит: — Спасибо, папа!

— Вот и хорошо, — отвечает мужчина, от которого не укрылась наша короткая пантомима. — Когда собираетесь ехать?

— Уже на следующей неделе, нам ведь еще устроиться надо, — отвечаю за обоих.

— Позвони, как доберетесь, — это уже персонально сыну. Борька согласно угукает. — У меня есть квартира в Питере, можете там устроиться, — предлагает он нам.

— Спасибо, на первое время будет очень кстати, — благодарно склоняю голову.

Пока я наслаждался изумительным кофе и огромным куском торта, эти двое обсудили еще какие-то свои семейные дела, перемыли кости родственникам, в общем, вполне нормально поговорили. А когда дело дошло до прощания, младший даже украдкой сморгнул слезу, да и старший не был так спокоен, как хотел казаться.

— До свидания, пап. И спасибо за все, — находит все-таки в себе силы поблагодарить отца Борис. В отличие от предыдущего раза, он делает это без моей подсказки, так что становится заметно, что папаша совсем поплыл. — Наверное, теперь увидимся только на каникулах…

Привычки обниматься у гасителя нет, но Лев Романович сам ломает шаблон, встав из-за стола и крепко сжав чадо на прощанье.

— Береги себя, сынок! — вполне человечно произносит промышленник. — И не вздумай там меня опозорить! — заканчивает в своем обычном духе. А я удостаиваюсь весьма благожелательного кивка перед уходом.

Вечер пятницы встречаю в тишине и одиночестве. На месте купола лаборатории теперь громоздится гора коробок, а их хозяин пакует уже личное имущество у себя дома. В отличие от нас он уедет уже послезавтра, почти налегке, имея доверенность от меня на аренду недвижимости. Заодно и с жильем для себя определится, решать за него в этом вопросе я не рискнул. Китайцев откомандировал к профессору на помощь, помимо сбора вещей требуется еще и саму квартиру освободить, так что лишние руки не помешают, а Черный из любопытства умчался с ними. Борька и меня зазывал, но поскольку в данный момент я являюсь для Бушарина нанимателем, то посчитал это несколько… фамильярным, что ли? В отличие от остальных, Александр Леонидович очень четко держит дистанцию «начальник-подчиненный», ничуть не обращая внимания на мой возраст, и весьма дозированно отодвигает границы в нашем общении.