— Успакойся, каму плохо, защем плохо? — но я уже тащила его за собой, не отпуская из цепкой хватки запястье, обтянутое кожаной курткой. Только бы успеть, только бы успеть, боже мой!

— Надо его в больницу!

А следующие минуты словно были не со мной: вот мы тащим с незнакомым мужиком Таира — он хватает подмышки, я за ноги, вот сидим с ним на заднем сидении машины — его голова на моих коленях, и я держу ее крепко, когда мы подпрыгиваем на кочках, чтобы не было больно. Кожа на моих пальцах вся в бордовых разводах, кровь подсыхает и стягивается, и я смотрю только на них, испытываю животный  ужас.

— Пят минут, щаз давезем, живой будет! — но я не слушаю водителя.

Если сейчас умрет Таир, то на моих руках окажется ещё одна смерть, и снова виновата в ней — буду я.

Я закрываю глаза и позволяю себе вспомнить фотографии из той папки, что сейчас уже не имеет абсолютно никакого значения.

Отъезд Таира так внезапен, что я не сразу понимаю — наша жизнь уже не будет прежней.

Я никак не могу решить, что мне делать с учебой: попасть на бюджет в Москву стоило огромных сил, нервов и времени. А ещё денег — которых в семье всегда было негусто — потраченных на репетиторов. И бросать все, отучившись едва два года, страшно и стыдно перед родителями.

Но и жить без Таира — выше моих сил; первые дни я плачу, довольствуясь редкими разговорами по телефону, и никуда не выхожу из комнаты. Ему там — не до меня, а я ничем не могу помочь, и собственная беспомощность гложет. 

— Аська, хватит тухнуть, — моя соседка, Света, с которой мы второй год живём вместе, пытается меня растормошить, — пошли с нами в клуб? Нельзя сидеть неделю безвылазно. Таир не узнает, а ты просто проветришься. Ну? Немного потанцуем и поедешь домой.

— Не хочу, — отмахиваюсь я, утыкаясь в планшет, но она не сдается, и спустя час уговоров я все же сдаюсь.

За нами заезжает Светкин парень — московский мажорик, как она сама называет его в шутку. Он и вправду богат, наверное, даже богаче семьи Шакировых, но я никогда всерьез не интересуюсь чужими деньгами. 

Мы виделись пару раз, поэтому я киваю приветливо Артёму, когда сажусь в его дорогую, блестящую черную машину. Он целуется со Светой в засос, глубоко, не стесняясь моего присутствия, а потом внезапно подмигивает мне в зеркало заднего вида. Я опускаю глаза вниз, остро ощущая себя чужой. Немного стыдно перед Таиром, что в такой трудный для него час я иду развлекаться, но стены общежития давят.

В ночном клубе музыка долбит оглушающим басами: Артем заказывает нам алкоголь, устраиваясь на низком широком диване, Светка сидит у него на коленях. Я вижу, как скользит мужская ладонь между ее длинных, красивых ног, но при этом Артем странно смотрит на меня. Я отворачиваюсь, но все равно замечаю, как подруга закрывает глаза, чуть шире разводя колени. Чужой взгляд все ещё жжет мой висок, я опрокидываю очередной шот и иду в туалет, решая, что нужно вызвать такси и уехать. Глупая была затея.

К моему возвращению Света уже танцует возле столика, извиваясь всем телом — счастливая и красивая. Светлые густые волосы, острые скулы, высокая грудь. Она обнимает меня за шею, смачно целуя в губы, и утягивает за собой на танцпол.

— Света, — зову ее, — я, наверное, поеду!

— На глупи, — кричит она, — мы просто танцуем!  Я обижусь на тебя, если ты меня бросишь!

Я покорно иду, подальше от чужого смущающего взгляда. Алкоголь, наконец, расковывает, я давно не чувствовала себя такой свободной.

Внезапно мне становится хорошо.

Мы танцуем до упаду, до тех пор, пока все дурное не остаётся где-то в другой жизни.

А потом мы снова пьем и танцуем, пьем, танцуем, и так по кругу, пока я не осознаю, что сижу на заднем сидении авто, пьяная, с гудящими ногами и пустой головой.

Мы куда-то едем, кажется, к Артёму домой, я вижу его глаза в зеркале снова, но уже не отворачиваюсь — пусть смущается он! Оглушенные после клуба, мы со Светой кричим, но не слышим друг друга.

Мне все ещё хорошо.

Чужая огромная квартира встречает темнотой, запахом сандала и завораживающим видом на Москву: черт знает какой этаж, а под ногами вся столица мигает сотнями тысяч огней, как живое, пульсирующее полотно.

Я наблюдаю за огнями, до тех пор, пока они не превращаются в звёздное небо, кружащееся уже снизу, сбоку, сверху, везде вокруг меня.

И когда вращение грозит вот-вот выбить землю из-под ног, рядом со мной появляется Артем. Протягивает прикуренную сигарету,  встаёт рядом, вглядываясь в ночной город и выпуская из носа дым. Пахнет сладким: я пытаюсь понять, что он курит, но мозг как желе.

— Где Света?

— Спит.

— Спит? — переспрашиваю я, но Артем не отвечает. Протягивает руку и внезапно касается моего бедра. Платье, свободное, легкое, послушно задирается наверх, почти до пояса, оголяя нижнее белье. — Что ты делаешь? — я в ужасе отшатываюсь назад, сигарета взлетает из пальцев и приземляется на босые ноги Артема, обжигая кожу. Он рычит, наступая вперед, а я падаю прямо на задницу, и пытаюсь отползти, но ещё сильнее — протрезветь. Никогда алкоголь так не влиял на меня, как сегодня, это состояние пугает, пугает и Артем.

— Света! — кричу я, — помогите!

Мозг реагирует на все как сквозь вату, и я не успеваю ничего поделать, когда Артем хватает меня за щиколотки и тянет на себя.

Я падаю навзничь, ударяясь головой об плитку, и теперь уже ночные огни Москвы взрываются прямо внутри головы, застилая зрение, пряча от меня красивое лицо выблядка — мажора.

— Да не ори ты, — со злостью удар в лицу, от которого рот наполняется кровью, — чё, блядь, только обрезанным даёшь? Знаю я вас, сучек продажных.

Где Света? Почему она не помогает?

Мне плохо.

Платье рвется с треском, натужно, совсем не так легко, как он хочет. Артем матерится,  я наощупь пытаюсь отбиться от него, но он хватает меня за волосы, приподнимая голову и бьёт, бьёт затылком об плитку несколько раз, достаточно для того, чтобы я перестала сопротивляться и кричать.

Чужое сладкое дыхание опаляет лицо, я дышу сквозь приоткрытый рот, коротко и часто, когда он наваливается сверху.

Он раздвигает ноги, срывая трусы, и пытается войти, но там все сухо. Я зажимаюсь из последних сил, несмотря на нечеловеческую боль в голове.

— Тихо, бля! — очередной удар, кулаком, и теперь уже глаза заливает кровью.

Мне очень плохо.

Я перестаю сопротивляться, замирая где-то внутри самой себя, понимая, что все — бесполезно. И пока ритмичные движения заставляет двигаться мое тело в такт, я думаю только об одном: Таир этого не переживет. После этой грязи я с ним уже не смогу.

И больше всего на свете мне хочется, чтобы Артем сдох. Он двигается во мне, вперёд-назад, кажется, разрывая внутренности, но я тогда ещё не знала, что я живуча, как кошка. И в такт каждого его движения я думаю - сдохни. Сдохни, сдохни, сдохни. Только... Бойтесь своих желаний. Иногда они сбываются.