Жигули трясло на дорогах, на кочках машина подпрыгивала и вместе с нею голова Таира, что лежала на моих коленях. Он, казалось, потерял сознание, но временами чуть морщился от боли. Мужчина дал мне аптечку, из неё я добыла бинт и как сумела обмотала раненый бок. Еле решившись, заглянула под рубашку - рана, кровавая дырка в плоти, казалась совсем не страшной. Какого хрена тогда из неё столько крови течёт?!

— Шайтан баба, - сказал водитель, — один беда с табой.

В зеркале заднего вида встретилась взглядом с водителем. Сначала узнала сварливый тон. Потом - чёрные бусинки глаз. Только в них сейчас искренее беспокойство. А шапка вязаная та же, и ящики с помидорами тоже… Не помять бы.

— Извините, - неловко сказала я, не зная, что ещё сказать.

Рахматулла открыл жалобно скрипнувший бардачок и кинул мне упаковку влажных салфеток. Только тогда я догадалась посмотреть на свое отражение - ужаснулась. Я бинтовала рану, ревела, слезы по лицу размазывала, и теперь выгляжу так, словно Таира сожрать пыталась.

Салфетки пахли ромашкой.

— Подальше, - попросила я. - Больницу отсюда подальше.

Я боялась за здоровье Таира, но готова была рискнуть и потратить ещё полчаса на поиски больницы, которая находилась бы дальше. Я не хотела, чтобы те, кто это начал, просто пришли и добили раненого Таира. Мне кажется, они способны на все, о чести и благородстве и речи нет.

Больница явно не была лучшей в городе. Длинное серое здание, ряды безликих окон, старая, уже знакомая со ржавчиной скорая во дворе. Но все это было неважно - главное Таиру тут могли помочь. Засуетились, забегали, даже полис не спросили, что само по себе удивительно.

— Прости, - попросила я Таира.

Он глаза открыл, посмотрел на меня мутным взглядом - в нем мне виделось осуждение. Я хотела поцеловать его на прощание, пока не увезли на носилках, но так и не решилась.

— Авызыңа сегим ( татарское ругательство) ,- качал головой Рахматулла, разглядывая запачканное кровью заднее сиденье.

— Извините, - снова сказала я. Достала из кармашка сумки несколько мятых купюр, протянула ему.

— Ананын бэтеге, чукынган! ( Все ещё матерится ), - выругался он, и руку мою оттолкнул.

— Спасибо…

Снова плакать захотелось. Таира я так и не поцеловала, а вот Рахматуллу решилась. Чуть наклонилась - он ниже меня ростом, и коснулась губами колючей, небритой щеки. Мужчина покраснел, даже через смуглоту кожи видно.

Скрипнув, в этой машине все скрипело, открылся багажник. Рахматулла склонился над ящиками, а потом…протянул мне два крутобоких граната.

— Ему дай, нужно будет, - махнул рукой он и сел в машину.

Я ещё минуту слышала его ворчание, затем двигатель затарахтел, и я одна осталась в больничном дворе, в руках мятые денежки и два крупных граната.

— Женщина! - крикнули мне. - Документы!

Документов у меня не было. Я не знала, какая у Таира группа крови. И в больницу заходить боялась - так себе воспоминания. Восемь лет я избегала больниц, для меня они пахли кровью, болью, а ещё - унижением и беспомощностью.

— Никуда не уходи, - отрывисто бросила мне женщина. - Сейчас полиция приедет.

Конечно - огнестрельное ранение. Но мне общение с полицией ни к чему. Я оставила свои гранаты на подоконнике, и пользуясь тем, что про меня все забыли, вышла на улицу. Отошла подальше от здания, села на низкий заборчик, достала сигареты — зажигалки нет. Головой покрутила, увидела на пятачке в конце территории медперсонал курит, пришлось идти к ним.

Медбрат в зелёной форме молча прикурил, по лицу понял, лучше не спрашивать.

А вот я спросила:

— Можно позвоню? — и снова купюру мятую достала. Он на нее посмотрел, на меня и не взял. Телефон протянул, я на два шага в сторону отошла и набрала номер по памяти.

Столько раз по нему звонила, что наизусть выучила.

Напрягшись, вспомнила даже имя девушки из приёмной Таира.

— ТатОйл, слушаю вас, - бодро отрапортовала она так, словно ничего у них не случилось.

Я помолчала несколько секунд, подбирая слова.

— Таир Шакиров находится в больнице по адресу…

Продиктовала и сразу звонок сбросила, телефон вернула, поблагодарив. Уходить нужно было сразу же, но я перешла дорогу, устроилась напротив здания больницы и спряталась за сосной. Наблюдала, не в силах отбросить страх. Машины приехали быстро. Выдохнула я только тогда, когда увидела Руслана. Вот теперь можно уйти.

Слезы вытерла, руки пахнут гранатом, ромашкой и кровью Таира, которая траурной бахромой въелась под ногти.

У него все будет хорошо. А я…я привыкла.

Уходила дворами, в сапогах чавкало, меня знобило. Не стоило мне заходить внутрь. Слишком эта больница была похожа на ту, что до сих пор снилась в кошмарах. Слишком.

Тогда Артем просто ушёл. Равнодушно поднялся с моего распростертого израненного тела и ушёл. Я слышала, как звякали бокалы, потянуло сигаретным дымом. И встать не могла. Дело даже не в физических возможностях - я словно закончилась. Была и не стало. Лежала и смотрела в ночь с открытыми глазами.

А затем про Таира вспомнила. И мысль такая нелепая - позвонит, а я трубку не возьму. Волноваться станет, а ему и так хлопот хватает. Я встала. Тщательно одернула платье, словно это имело какое-то значение. Так и ушла - босиком, без сумки, с кровью, что тёплыми струйками текла из меня и красной коркой засыхала на бёдрах.

Меня подобрал патруль полицейский. Наверное, хорошие были ребята. Смотрели участливо. Один дал упаковку влажных салфеток, но я её суеверно оттолкнула. Я была пьяной, я была уничтоженной, но во мне горела ещё вера в справедливость. Нельзя просто так взять и изнасиловать человека, и остаться безнаказанной. Жертва насилия — всегда жертва. И тот, кто применил силу — виновен, и никакие оправдания не подойдут.

— Нет, - сказала я. Хотелось твёрдо, а получилось шёпотом, голос я сорвала. - Ничего не нужно. Меня изнасиловали. На мне его следы, его сперма…

Подняла взгляд. Парень в форме, молодой совсем, как я, наверное. И наверное грязи и жестокости ещё не видел. До меня. Смотрит участливо и с сожалением.

— Я его посажу, - снова шёпотом. - Посажу.

Ради меня. Ради дуры Светки. Ради других девчонок, я не хочу, чтобы ни одна девушка лежала беспомощно, с раздвинутыми ногами, кричала, срывая голос и зная, что на помощь никто не придёт. И чтобы потом кто-то мог в нее ткнуть пальцем и сказать — сама виновата.

У меня приняли заявление. И образцы материалов взяли тоже - обдолбанный парень и не подумал воспользоваться презервативом. У меня диагностировали множественные ушибы и гематомы, сотрясение мозга, а также разрывы мягких тканей влагалища. Только беспокоило меня отнюдь не оно. Меня затягивало в трясину, и я не знала, как из неё выбраться. Лежала под капельницей, кровопотеря была значительной и не могла найти в себе сил позвонить Таиру. Ах, если бы я тогда решилась ему рассказать…