Первой возле камня появилась белка. В бинокль было хорошо видно, как она, секунду покачавшись на конце еловой ветки, развернулась, промчалась по ней к стволу и мигом оказалась сначала на земле, а затем на верхушке скалы. Там она ненадолго задержалась, что-то быстро делая передними лапками, а потом поступила совсем не по беличьи, съехала с камня, как дети съезжают с ледяной горки. Она повторила этот трюк несколько раз и скрылась из вида. Еще несколько белок посетили камень в последующие пару часов, почти в точности повторяя действия первой гостьи. За ними на камне появилась ворона. Она провела там несколько минут, деловито вышагивая по его верхушке и что-то склевывая.

Потом долго никто не появлялся, и Олег Романович собрался было уже уходить, но как раз в этот момент на сцене появилась лиса. Бледно-рыжая плутовка, воровато озираясь по сторонам, долго что-то вынюхивала внизу. Потом скрылась из виду и объявилась снова уже наверху. Какое-то время она провела там. Ее не слишком пушистый хвост появлялся то там, то тут. А потом она тоже съехала с камня мордой вперед и скрылась в кустах.

Стемнело. Олегу Романовичу не терпелось подойти к камню, чтобы осмотреть его, попытаться понять, что в нем так привлекает зверей, но любопытство удалось удовлетворить только на следующий день.

На следующее утро Олег Романович сам взобрался на камень. Сделать это оказалось очень легко. Одна его сторона поднималась вверх полого. В расселинах камня рос кустарник. Вершина же напоминала неглубокую, наполненную дождевой водой воронку, присыпанную прошлогодними листьями и принесенными ветром обломками ветвей. Края воронки оказались скользкими. От воронки к крутому склону камня шел похожий на желоб скол, по которому вниз мог стекать избыток жидкости. Поняв, что более ничего ему здесь не увидеть, Олег Романович попытался повернуть обратно, но поскользнулся. Чтобы не упасть, он, инстинктивно, выставил вперед левую руку, которая угодила прямо в воронку. Отряхивая мокрую руку и ругая себя за оплошность, он спустился с камня и направился к дому.

Инцидент тут же забылся, но несколько дней спустя, сидя вечером на крылечке, Олег Романович случайно глянул на свои руки. Правая рука была вся в мелких царапинах, ногти обломаны, пальцы в заусенцах. Такая рука и должна быть у человека, работающего на земле. Но левая рука никак не подтверждала этот тезис. Кожа на ней была светлее, чем на правой, ногти ровные, царапины и заусенцы отсутствовали. Можно было подумать, что эти руки принадлежали двум разным людям, один из которых живет в условиях городского комфорта.

С удивлением рассматривая свои собственные и такие не похожие друг на друга руки, Олег Романович далеко не сразу вспомнил про «Медвежий камень», а когда взаимосвязь событий ему стала ясна, то сильно призадумался. В последующие дни и недели камень стал предметом его пристального наблюдения и изучения. Он ходил к нему, как когда-то в Москве ходил на работу, которую обожал и без которой себя не представлял. Все его мысли теперь вертелись вокруг «Медвежьего камня». К нему вернулась утраченная за последний год деловитость.

Пять дней почти непрерывных наблюдений подтвердили, что лесные жители от мала до велика, сменяя друг друга, систематически посещают камень, используя стекающую с него жидкость как профилактическое, а, возможно, и как лечебное средство. Жидкость могла в гомеопатических количествах попадать и в берущий свое начало в болоте, ручей. Оттого и выбирали звери места для водопоя по его берегам.

Олег Романович снова взобрался на камень и взял пробы воды в воронке, а также собрал с ее дна образцы скопившегося там красно-бурого вещества. Заодно взял пробы воды из ручья и из болота. Теперь он с нетерпением ждал приезда Кузьмы, чтобы тот свез его вместе с собранными образцами на санитарно-эпидемиологическую станцию. Должна же она здесь быть. Другого места сделать анализы проб Олег Романович придумать не мог.

За стеной загремел ведрами Кузьма. Наступало утро, и Олег Романович вспомнил о своих гостях. Скуп он был на лесные богатства. Так просто не раздавал. Народ в округе считал, что лечебные снадобья готовит он сам благодаря своим талантам, а потому и относился к нему с уважением. Кузьма, так тот в нем вообще души не чаял. В первый год относился он к Олегу Романовичу, можно сказать, покровительственно, несмышленышем его считал. Но потом, когда увидел, как тот освоился в лесу, поднял хозяйство, да еще и людей лечить начал, зауважал, слов нет. Верил, заряжает он водичку получше, чем какой-нибудь Кашпировский или Алан Чумак. Так те еще вдобавок и далеко, а он, Олег Романович, тут, рядом.

Наталья поутру вышла к столу королевой, в красном тренировочном костюме, причесанная и подкрашенная, но была ангельски скромна и молчалива. От борща уклонилась, съела только бутерброд с салом и чайку попила. Кузьма поторапливал ее, когда она натягивала на себя дорожные одежды. Долго махала рукой Олегу Романовичу из санок, пока они не скрылись за деревьями.

Кузьма снова повел санки по руслу замерзшей реки, а Наталья никак не могла забыть Олега Романовича. Она смотрела на удаляющийся лес, думая о том, как несправедливо все-таки устроен мир. Санки мягко покачивались на поворотах, и Наталье начало казаться, что она прожила здесь, в этих краях, всю свою жизнь и уезжать отсюда вовсе не собирается. От этих мыслей ей стало как-то очень уж хорошо. Значит, завтра она снова увидит Олега Романовича, и этого милого старичка Кузю тоже, и эту лошадку, что везет сейчас санки, и эту собаку, что бежит за ними. Собака между тем быстро нагоняла санки. За ней показалась другая, потом третья.

– Да это же не собаки, волки, – подумала Наталья, – Кузьма! Волки, – теперь уже закричала она.

– Так, стреляй, чего ждешь, – ответил Кузьма, сдергивая с плеча свой карабин. Лошадь пока бежала спокойно. Ветер был встречный, и она не чуяла волков.

Грохнул выстрел, от которого у Натальи заложило уши, и тут же истерично заржала лошадь. Один из волков неожиданно оказался впереди нее. Сани задергались, но Наталья сумела зарядить свое ружье. Сани мотало из стороны в сторону, и прицелиться не удавалось. Тогда Наталья сделала то, чего никак не ожидала от самой себя. Улучив момент, она спрыгнула с санок. Спрыгнула удачно. Ноги обрели опору, и она выстрелила прямо в пасть хищнику, оказавшемуся чуть ли не на расстоянии вытянутой руки от нее. Волки сгрудились около упавшего товарища. Наталья перезарядила ружье и выстрелила снова. Еще один волк упал, но меньше их от этого почему-то не стало.

В это время, борясь со взбесившейся лошадью, Кузьма понял, что пассажирки уже нет в санках. Выбирать между лошадью и гостьей не приходилось. Он тоже выпрыгнул из саней, сделав это не так ловко, как Наталья. Все же он успел встать на ноги и начал стрелять. Порох и сталь победили. Несколько хищников лежали неподвижно на снегу. Один убегал, оставляя за собой кровавый след. Другой, весь в крови, порывался встать и сразу же падал обратно. Кузьма добил его выстрелом. Победители стояли по колено в снегу с ружьями в руках. Лошадь и сани исчезли.

Когда оба бойца немного успокоились и вновь обрели способность двигаться и говорить, Кузьма спросил у Натальи:

– Как это тебя угораздило из саней вывалиться. Баба ты вроде ловкая, заснула, что ли?