Олег Романович рассказал Эмиру Бухаровичу про найденное им на медвежьем камне вещество, похожее на мумие. Попробовали поискать его и здесь, но сразу не нашли. Попытались отыскать звериные водопои, но в этих местах крупные звери давно вывелись, а мелкие не потрудились обозначить свои предпочтения. Пришлось внимательно прослеживать муравьиные тропы, что было делом кропотливым и трудоемким. Каждую тропу стали обозначать колышками.

Склад муравьиного мумие обнаружился лишь перед самым отъездом Олега Романовича. Он оказался неподалеку от нижней империи, чуть вверх по течению ручья, на его высоком берегу в расщелине скалы. Откладываемое туда вещество могло вымываться дождями и попадать в ручей. Но его бурные воды, наверное, были слишком быстрыми, чтобы надолго сохранять приобретенные целебные качества. Впрочем, кто знает, может быть, этот, да и многие другие горные ручьи и реки, несут целебные воды и не только благодаря муравьям. Недаром на Кавказе так много долгожителей.

По вечерам, сидя за чаем у огонька, гость и хозяин вели нескончаемые разговоры о жизни, да и о себе.

Оказалось, что Эмир Бухарович сам родом из этих мест. Когда война в 1943 году откатилась отсюда, многие кавказские народы пострадали здесь за пособничество фашистам. А было ли оно, пособничество, кто знает? Да, советскую власть на Кавказе не слишком жаловали, но и фашистам никто не обрадовался. Кто-то, наверное, и пошел к ним служить, но не более, чем русские или, скажем, украинцы. Однако множество людей из этих мест было вывезено отсюда. Кто в Сибирь, кто в Казахстан, Узбекистан, Таджикистан. В расправе над многими кавказскими народами Эмиру Бухаровичу виделось другое. Он считал, что таким образом Сталин расчищал дорогу для будущей русификации Северного Кавказа. То же самое он делал чуть позже с татарским населением в Крыму.

Семья Эмира Бухаровича была вывезена в Бухару. Немногие доехали туда. Погибли в пути и его родители, а сам он попал в детский дом. Одна из воспитательниц детского дома, в то время молодая русская женщина, с симпатией отнеслась к бойкому, улыбчивому, черноволосому мальчугану. Когда он подрос, она рассказала ему, кто он и откуда. Познакомила с другими карачаевцами. Такое для воспитательницы было непозволительно, и вскоре после этого она неожиданно исчезла. Среди выходцев с Кавказа отыскались и его односельчане. Рассказала воспитательница и об истории его имени и отчества. Когда малыша в детском доме спросили, как его зовут, он в ответ пролепетал что-то вроде Эмир. Заведующий рассмеялся и сказал:

– Ну, что же, быть тебе Эмиром Бухарским. Так и записали в его метрике: Эмир Бухарович, а фамилию дали русскую – Иванов. Незамысловатая, однако, оказалась фамилия, ошибся Олег Романович.

Иногда в дом Эмира Бухаровича заходили обвешенные оружием бородатые мужчины в камуфляже. Они бросали на Олега Романовича недобрые взгляды, но хозяин что-то говорил им на своем языке, и они переставали обращать на него свое внимание. Что-то передав хозяину или, наоборот, получив у него, бородачи, вскоре уходили, не оглядываясь.

– Кто это? – как-то поинтересовался Олег Романович.

– Лучше не спрашивай, – ответил Эмир Бухарович, они уже давно перешли на ты, – по-нашему, они абреки, и все местные жители по обычаю должны оказывать им гостеприимство.

– Мне трудно понимать ваши обычаи. Вот многоженство, это тоже ваш обычай? – спросил Олег Романович.

– Напрасно так шутишь, дорогой. Многоженство не просто обычай у горцев, а вынужденная необходимость. И не только у горцев, а у многих народов, живущих в сложных природных условиях или во враждебном окружении, – серьезно ответил Эмир Бухарович, – на Кавказе всегда было и то, и другое. Плодородные долины вечно привлекали завоевателей. Люди привыкли жить большими семьями, в основном, в труднодоступных горах. Там больших городов не построишь. Научились жить разобщенно, зачастую подолгу без связи с внешним миром. При этом множество мужчин рано погибало в схватках с врагами или на охоте. Когда кто-то из мужчин погибал, его брат или другой ближайший родственник должен был взять на себя заботу о вдове и детях. Кроме того, женщины должны были продолжать рожать от кого-то детей. Иначе возникла бы угроза гибели рода. Так что это не блажь, а полезный, нужный для выживания обычай.

Получив такую отповедь, Олег Романович задумался, но все же не удержался, сказал:

– Может, по-вашему, разбойников и называют абреками, а по-нашему – они просто террористы, которых надо уничтожать.

– С каких это пор русские люди перестали любить террористов и гордиться их подвигами? – откровенно ехидствуя, спросил Эмир Бухарович. – Кто такие Дмитрий Ульянов, Каляев, имени, прости, не помню, Вера Засулич, Софья Перовская, как ни террористы, именами которых названы улицы во многих городах России, не исключая Москву!

Почесав в затылке, Олег Романович поднял вверх руки. Посмеявшись над своей горячностью, оба решили больше таких вопросов друг другу не задавать и подобные проблемы не обсуждать. Но полностью избегать актуальных для обоих вопросов, конечно же, не удавалось.

Со свойственной многим бывшим советским людям горечью говорил Эмир Бухарович и о своей работе. В начале девяностых годов станции защиты растений стали никому не нужны. Их не закрывали, сотрудников не увольняли, их просто, что называется, снимали с довольствия. Сотрудники станций какое-то время еще продолжали выполнять свою очень важную и для сельского хозяйства, и для дикой природы деятельность, но время брало свое. Штат станций незаметно таял, а потом они и вовсе закрылись.

– Я вот еще только подхожу к пенсионному возрасту, а уже несколько лет, как не у дел. Что же говорить о молодежи.

Работы в этих краях не стало. Что будет дальше, ума не приложу, – сокрушался Эмир Бухарович.

Посещали дом Эмира Бухаровича и другие гости. Они не производили на Олега Романовича такого тяжелого впечатления, как вооруженные бородачи. Это были обычные люди, местные жители, живущие здесь в одиночку или семьями в своих домах, разбросанных в разных местах в горах.

Раз в неделю в доме появлялся невысокий жилистый мужчина неопределенного возраста и приносил большую стопку кукурузных лепешек, составлявших, пожалуй, основу питания Эмира Бухаровича, а теперь, заодно, и его гостя. Другой мужчина изредка приносил сыр. Взамен они получали мед. Натуральное хозяйство, естественно, влечет за собой товарообмен. Появлялись и другие люди. Некоторые из них заходили просто для того, чтобы поговорить, сообщить или узнать новости.

Однажды, выйдя морозным утром из дома, Олег Романович увидел сидящего на крыльце мужчину. Закутанный в бурку, в надвинутой на самые брови папахе он дремал, не обращая внимания на еще не рассеявшуюся ночную стужу. Деликатность, очевидно, не позволила ему будить хозяев в ночи, и он терпеливо ждал их пробуждения. Деликатно вел себя и его конь. Лишь изредка позвякивая сбруей, он смирно стоял у коновязи.

Эмир Бухарович с почтением ввел гостя в дом и долго-долго говорил с ним. Теперь деликатность проявлял Олег Романович. Во все время разговора он в дом не входил.