Клара сидела до тех пор, пока не затекли ноги. Словно тысячи мурашек ползли по ее бедрам и икрам. Лишь после того как проститутка минут пять поприседала, покалывание сделалось не таким ощутимым.

«Вот так влипла. Чертов Карл».

На Бунина она зла не держала, парень в ее понимании был таким же подневольным, как и она сама. Мелким сошкам против законного не попереть! Карла она уважала просто как умного человека, с которым иногда приятно поговорить, если, конечно, он снизойдет до болтовни с проституткой. Такое иногда случалось. Когда собиралась верхушка криминальной Москвы, не только обсудить-перетереть дела, качнуть рамсы, но и расслабиться после этого, Карл иногда заказывал для себя Клару. Была еще пара девушек, с которыми он не знал скуки, но об их существовании Кларе приходилось только догадываться.

В кромешной темноте она встала, распростерла руки и двинулась туда, где, по ее представлению, должен был находиться стол, но наткнулась на низкий стул и чуть не упала.

«Стул, стул… – лихорадочно припоминала она, – где же он стоял?»

Наконец отыскался и стол. Появилось занятие. Клара один за другим выдвигала ящики и пыталась на ощупь определить, что в них находится.

«Листы бумаги… Чистые, или это распечатанные документы? Черт их поймет. Хоть к носу подноси, хоть языком лижи, ни хрена не поймешь».

Девушка, чтобы хоть чем-то занять себя, ковыряла ухоженным ногтем бумагу, пытаясь определить, есть на ней буквы или нет. Она уже не знала, сколько времени прошло, день на дворе или ночь. Клара сидела на стуле, голова ее клонилось, смаривал сон. Усталость навалилась на нее внезапно, словно снотворного выпила. Глаза слипались, когда она усилием воли старалась поднимать веки.

«Не поможет, здесь такая темнота, что можно спать с открытыми глазами».

Кларе показалось, что где-то над головой послышался еле различимый шорох. Она задрала голову, вспомнила, что в центре потолка располагается вентиляционная решетка. Через нее и мог проникать звук. Шорох усилился. Теперь уже стало ясно, что доносился он не через вентиляцию, а из коридора. Захотелось крикнуть. Но Клара сдержала себя. Кто знает, кому взбрело в голову спуститься в подземелье? Друг или враг? Вскоре послышались мягкие, но уверенные шаги за дверью. Шаги стихли, и в дверь постучали. Этот стук застал Клару врасплох. Она уже свыклась с мыслью, что является пленницей, а тут вроде бы даже спрашивали разрешения войти.

– Да, – отозвалась Клара из глубины комнаты.

– Сиди, где сидела, – раздался мужской голос и тут же в замке провернулся ключ.

Яркий свет ударил в глаза, одновременно полыхнули все лампочки. Клара прикрыла глаза рукой и сумела рассмотреть лишь силуэт вошедшего. Что-то знакомое почудилось ей. Но мало ли мужчин приходилось ей видеть в жизни. Когда глаза окончательно привыкли к свету, девушка отняла ладонь от лица. Дверь уже оказалось закрытой, перед ней на стуле сидел тот, к кому она сегодня забралась в номер. Мужчина смотрел на нее без злости, без укора, просто изучал взглядом. Из-под коротковатых штанов выглядывали белоснежные носки. Это было так нелепо и забавно, что Клара даже улыбнулась.

– Пришла в себя? – на чистейшем русском языке осведомился «араб».

– Почти.

– Вспомнила меня?

– Вспомнить вспомнила, но имени вашего я никогда не слышала.

– Зачем врать? Ты даже сняла копию с моего паспорта.

– Не понимаю.

– Зря ты пытаешься обмануть меня. Тебе нужно говорить правду, – глаза «араба», казалось, лучились добротой и состраданием, – тебе было плохо со мной? Я тебе не заплатил? – настойчиво напоминал он об их единственной встрече.

– Я не… – Клара замялась, – заплатили, и было не хуже, чем с другими, даже лучше…

– Рад слышать. Тогда почему? – улыбка тронула пухлые губы.

– Что?

– Не притворяйся, что не понимаешь. Зачем ты забралась в мой номер? Что искала?

– Я забыла у вас мою записную книжку. Решила забрать. Глупо получилось. Я уже собиралась уходить, когда…

– Нашла?

– Да, она лежит в моей сумочке.

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

– Я говорю правду.

«Араб» покачал головой, так мог качать головой отец, которому врет любимая дочь.

– Начнем с того, что в моем номере царит идеальный порядок. Что поделаешь? Мама с папой приучили наводить чистоту. И никакого чужого блокнотика у меня не было. Я бы заметил. Учти, я говорю чистую правду и жду взаимности.

Клара кивнула:

– Понимаю.

– Ты мне понравилась, и я вскоре пригласил бы тебя к себе вновь. Ты бы пришла?

– Так я зарабатываю деньги на жизнь.

– Пришла бы?

– Конечно.

– Тогда вернемся к началу. Зачем ты забралась в мой номер?

Клара сидела и ковыряла пол носком туфли.

– Я уже сказала.

– Забудем о твоих словах. Я даю тебе еще один шанс. Кто послал тебя?

– Я сама пришла, – девушка отвела взгляд, при всей своей наглости врать она не умела, – так получилось. И вообще, я хочу выйти в туалет. Сколько можно держать меня взаперти?

– Ты сама себя держишь. Скажи правду и уйдешь на все четыре стороны.

– Вам легко так говорить.

– Тебя послали влиятельные люди, они могут потом отомстить тебе?

– Ни хрена я вам не скажу, – Клара злилась на себя за то, что не смогла до конца выдержать роль глуповатой проститутки.

– Подумай.

– Я залезла в номер, потому что думала, найду спрятанные деньги. Вот как.

– На полную дуру ты не похожа. Гостиничные проститутки клиентов не обворовывают. Я жду правильного ответа. Ты не воровка.

«Араб» явно начинал скучать, вытащил сигареты, как бы невзначай предложил закурить и Кларе. Когда первые – самые желанные, затяжки были сделаны, он продолжил.

– Войди в мое положение. Кто-то посылает тебя проверить мой номер. Ты находишь документы, оружие. Должен же я знать, кто надоумил тебя?

– Должны, – сдалась Клара, – но я ничего не скажу.

– Глупо, – подытожил «араб». – Если тебе понравилось сидеть взаперти, сиди. Сюда, случается, месяцами не заходят люди. Сдохнешь от жажды.

– Здесь есть умывальник, – напомнила Клара, она еще не верила в серьезность передряги.

– Тогда от голода. И уж, во всяком случае, тебе не придется выходить в туалет. Кто тебя послал?

Девушка решила разыграть из себя полную дуру.

– Я даже не знаю. Подошел какой-то мужик, дал полтинник и сказал, что…

«Араб» даже не стал выслушивать до конца эту галиматью.