С террасы на втором этаже Вадику было видно, как грабитель выбежал в вестибюль и как Пит Хьюз, ринувшись ему наперерез, сшиб парня с ног за секунду до того, как тот должен был оказаться за дверью. В этот момент подоспели Колч и Клаудио. Воспользовавшись тем, что противник – в партере, они принялись бить его ногами, причем делали это так сосредоточенно и слаженно, что можно было подумать, будто они тренируются в спортзале. Никакой слепой ярости, один хладнокровный профессионализм. Клаудио, явно более опытный, даже умудрялся давать Колчу советы по части техники: «Не бей в одну… Брай!.. не бей… в одну… точку…» Наконец, выбившись из сил, они отступились от своей жертвы. Колч прислонился к стене, съехал на корточки. Клаудио стоял, упершись руками в колени, как спринтер после стометровки.

– Слушай, что тебе говорят, – наставлял Клаудио, тяжело дыша, – не долби, понял?

– Сам знаю.

– А чё в одну точку долбил?

– Я не в одну, я в разные, – вяло защищался Колч. – Эй, Корпус мира, – обратился он к Вадику с Питом, – мы потели, значит, переговоры вам вести. Разделение труда.

– Переговоры?

– С полицией объясняться, – внес ясность Пит. – Не переживай, я знаю, как с ними надо говорить.

Когда подъехала полицейская машина, Пит вышел ей навстречу, минут пять общался с ментами, после чего те зашли в мотель и забрали окровавленного парня, не сказав тем, кто его бил, ни слова. Потом они еще долго отирались в вестибюле, связывались с кем-то по рации, заполняли какие-то формы в отрывном блокноте, похожем на тот, что обычно служит для чеков и квитанций. Вадик вернулся в номер, расстегнул чехол от гитары, проверил внутренний карман – паспорта были на месте. «Он обокрал три соседних номера, – пояснил Пит, – до нас не успел добраться. Так что мы, считай, просто добрые самаритяне. Заодно и ментам услужили: они его, оказывается, разыскивали».

Больше всего в этой истории Вадика поразил Колч. Пит и Клаудио вели себя ровно так, как от них и ожидалось. Но Колч! Живешь с человеком бок о бок и думаешь, что имеешь дело с добродушным вруном-раздолбаем, как вдруг выясняется, что перед тобой сущий гангстер. Глупо сравнивать себя с ним, это Вадик понимал. Но никак не мог избавиться от обидной мысли: он бы так не сумел. Сравнение напрашивалось по той простой причине, что они были похожи: примерно одного роста и телосложения, даже в чертах лица нечто общее. Не братья-близнецы, конечно, но, возможно, дальняя родня. Глядя на Колча, можно было предположить, что его предки (Колчины? Колчинские?) были выходцами из какого-нибудь украинского местечка. Человека, выросшего в среде, где принадлежность к определенному этносу или вероисповеданию возводится в добродетель, если ему впоследствии посчастливилось вырваться из этой среды, должно мутить от знакомого с детства пристрастия к опознаванию «наших». Но каким бы космополитом ты себя ни мнил, избавиться от племенного инстинкта не так-то просто. Короче говоря, Вадик умудрился вбить себе в голову, что они с Колчем одной крови. И только сейчас, увидев, как Колч избивает незадачливого грабителя (ни дать ни взять Джо Пеши в фильме «Славные парни»), Вадик сообразил, что выдуманный им образ имеет весьма отдаленное отношение к реальному Колчу.

После ухода полиции они с Клаудио о чем-то весело шушукались, сидя на лестнице, а Вадик с Питом, вернувшись в номер, забрались в спальные мешки и пытались заснуть прежде, чем темнота огласится клокочущим колчевским храпом. Но ровно в тот момент, когда Вадик уже начал было погружаться в сон, Колч вломился в номер и бесцеремонно зажег свет. Его физиономия расплылась в довольной улыбке.

– Слышь, Дарт, а правда, что у тебя в школе, где вы с Клаудио раньше учились, была кликуха Голый Драго?

– Иди ты в жопу, я сплю.

– Ладно, ладно… Не, а все-таки мне интересно. Клаудио говорит, ты там в вашей старой школе кого-то за эту кликуху отпиздил так, что у него потом вся морда была наперекосяк. Это правда?

– Нет, конечно. Я же «Корпус мира». Как я мог кого-нибудь отпиздить?

– Вот я и удивился. Ладно, Дарт, не грусти. Если я того мудилу встречу, который тебя с кликухой буллил, он у меня точно костями срать будет.

***

Впервые оказавшись в другой стране (кроме Вадика, ни один из участников группы Error Of Division никогда не бывал за пределами Северного Нью-Йорка), они коротали время в лучших панковских традициях: вместо культурной программы, экскурсии по городу, похода в музей и тому подобного развлекались мелким хулиганством. Подпиливали ножки у кровати в гостиничном номере, выкручивали лампочки в коридоре, лили воду на головы старушек, проходивших под окнами. Все это вредительство казалось им невероятно смешным. Будет что вспомнить: как удирали от полицейского на скейтбордах и Колч, почему-то решивший, что в Торонто, как и в Квебеке, говорят по-французски, дразнил запыхавшегося преследователя квазифранцузскими выкриками «Ле пьё! Ле пьё!». Как питались чипсами и орешками из вендинговых автоматов и Пит объяснял Вадику смысл выражения «правительственный сыр» (в свое время, вследствие чрезмерных субсидий молочным фермерам, в США наблюдалось перепроизводство сыра, и кто-то из президентов, кажется Рейган, ввел новую социальную программу: излишки сырного производства выдавались малоимущим семьям). Как проснулись среди ночи от ритмичного грохота и поняли, что не время спать, надо спешить к новым приключениям.

– Дарт, а Дарт, просыпайся, Дарт! Слышишь музон?

– Ну, слышу.

– Знаешь, что это такое? Рейв! И я даже знаю где. В клубе Government, в двух шагах отсюда. Мне вчера один торчок на улице флаер дал. У них там Фрэнки Боунс, Адам Икс, Бэд Бой Билл, все звезды, короче.

– Ну и чё? Мне рейв по барабану, я хардкор люблю.

– Да-арт, – протянул Колч с видом училки, огорченной поведением любимого ученика, – у тебя узкий кругозор, я это знаю. И я, как твой друг, чувствую за тебя ответственность. Я должен заняться твоим образованием. Мы приехали в другую страну, понимаешь? У них тут своя культура. Нам надо в нее вникнуть.

– Тебе надо, ты и вникай, а я сплю, – отпирался Вадик, но сна не было ни в одном глазу, и, машинально поддерживая шутовской спор с Колчем, он уже наспех натягивал безразмерные джинсы JNCO, которые носили как хардкорщики, так и рейверы.

Будет что вспомнить: как великий Бэд Бой Билл, оказавшийся человеком средних лет с неподвижным лицом и бержераковским носом, крутил отчаянный хаус на шести проигрывателях одновременно; как толпы фанатов с расширенными зрачками завороженно сосали сóски, свистели в свистки, следили за круговертью светящихся палочек, неустанно колыхались в такт однообразному ритму, а самые заядлые состязались в умении танцевать ликвид. И как Колч с Вадиком тоже полезли в центр круга, чтобы продемонстрировать танцевальное мастерство, но вместо ликвида у них получался все тот же дикий хардкор-данс. «Рукомашество и дрыгоножество», так называл танцевальные экзерсисы Вадика Гольднер-старший, почерпнувший все свои бонмо у Стругацких, Булгакова и Ильфа с Петровым. Канадские поклонники Бэд Бой Билла, хоть они, скорее всего, не читали Стругацких, придерживались того же мнения насчет хореографических достоинств хардкор-данса, что и отец Вадика. От них с Колчем шарахались, кто-то даже пригрозил вызовом полиции. Тем временем Клаудио, закинувшись экстази, превратился в совершенного милягу: лез обниматься и задушевничать с Вадиком, говорил, что хотел бы сойтись покороче, ведь они оба «беженцы из Матаванды» и к тому же теперь у них общая группа, замечательная, между прочим, он не сомневается, что у них впереди большое будущее, но очень важно, чтобы успех не вскружил им головы, помнить, кто они и откуда, помнить, что они – братья, Вадик и Клаудио, Брайан и Пит, и вот это братство важнее всего на свете. Время от времени Клаудио прерывал свой поток сознания ради драматического жеста. Прикладывая руки к груди, он повторял странную фразу, которая, по-видимому, должна была подчеркивать значимость вышесказанного: «Искренне ваш Клаудио». В другое время он, вероятно, сказал бы просто «бля буду», но сейчас ему хотелось высокопарности, и он старался как мог. Вадик не возражал, ему нравился этот новый Клаудио, добрый и глупый, он был куда симпатичней обычного молчаливо-звероватого Клаудио. И вообще все было хорошо, если не считать одной неприятной мысли: через пару часов им надо будет выписываться из мотеля и ехать домой. Кто поведет хьюз-мобиль?