– Не знаю, может быть, за четверть часа, может быть, меньше.

– После чего куда-то исчез, – заметил Мейсон.

– Что вы сказали? – не поняла она.

– То, что вы слышали. Его нигде нельзя найти. Он не береттрубку телефона, его нет дома.

– Откуда вы это знаете?

– Я пытался ему дозвониться и наконец послал детективов.

– Зачем?

– Потому что я знаю, что он замешан в этом деле.

Она снова сделала большие глаза:

– Как это возможно? Никто, кроме нас, не знает, что он был уменя, а мы, конечно, не скажем, потому что это только ухудшило бы нашеположение. Он вышел прежде, чем появился мужчина, который выстрелил.

Мейсон не отрывал от нее глаз.

– Но выстрел был сделан из револьвера Бурка, – медленносказал он.

Она удивленно посмотрела на него:

– Почему это пришло вам в голову?

– Потому что на орудии убийства есть номер, которыйпозволяет проследить его путь с фабрики до оптовика, от оптовика до магазина ииз магазина до покупателя. Им был некий Пит Митчелл, проживающий на Шестьдесятдевятой Западной улице, тринадцать – двадцать два, близкий знакомый ГаррисонаБурка. Полиция ищет Митчелла, а когда найдет его, то ему придется объяснить,что он сделал с револьвером. Это значит, что он скажет, что отдал револьверБурку.

– Как можно так точно узнать историю револьвера? – неповерила она.

– Очень просто, все подробно записывается, учет оружиястрог, и нарушений в записях практически не бывает.

– Я сразу же знала, что нужно было что-то сделать с этимревольвером! – с ноткой истерики воскликнула она.

– Да, и вы собственноручно надели бы себе петлю на шею. Выдолжны думать прежде всего о себе, миссис Белтер. Ваша роль в этом деле неслишком ясна. Конечно, вы пытаетесь защищать Бурка. А я хотел бы убедить вас втом, что если Бурк виновен, то вы должны сказать все. Если это возможно, мыпопробуем его спасти. Но я не хочу довести дело до такого положения, когда выбудете защищать Бурка, а прокуратура будет готовить обвинительный акт противвас.

Она начала ходить по комнате, теребя в руках платок.

– Боже мой! – причитала она. – Боже мой! Боже мой!

– Не знаю, подумали ли вы о том, что укрывательствопреступления ради собственной выгоды наказуемо. Точно так же, как и простоукрывательство преступника. Мы не можем на это идти, ни вы, ни я. Мы должныустановить, кто убил, установить до того, как это сделает полиция. Я не имеюправа допустить, чтобы убийство свалили на вас или на меня. Если Бурк виноват,мы должны быстро найти его и убедить, чтобы он добровольно сдался полиции.Потом мы вынуждены будем стремиться как можно быстрее начать судебный процесс,до того, как прокурор соберет достаточно доказательств. Одновременно мыпредпримем шаги, чтобы заткнуть рот Локку и не допустить каких-либо публикацийотносительно вас или Бурка в «Пикантных известиях».

Она смотрела на него минуту, после чего спросила:

– Как вы это сделаете?

Он ответил ей с улыбкой:

– Это мое дело. Чем меньше вы будете знать, тем лучше. Выменьше выболтаете.

– Вы можете мне довериться. Я умею хранить секреты.

– Вы хотели сказать, что умеете хорошо лгать, – трезвоответил он. – Но на этот раз вы не будете вынуждены лгать. Вы этого просто небудете знать.

– Бурк не убивал Джорджа, – заявила она отчетливо.

Он бросил на нее быстрый взгляд:

– Это именно одна из причин, по которой я хотел с вамипоговорить. Если Бурк не убивал, то кто это сделал?

Она отвела глаза:

– Я ведь сказала вам, что какой-то мужчина был у моего мужа.Я не знаю кто, думала, что это вы. Голос у него был совсем такой, как у вас.

Он поднялся с мрачным выражением на лице:

– Послушайте. Если вы намерены пробовать со мной такиештучки, то я оставляю вас на произвол судьбы. Вы уже раз пробовали, достаточно.

Она расплакалась.

– Я н-ничего н-не м-могу с этим поделать. В-вы спрашиваете,нас здесь н-никто не может услышать. Говорю вам, кто это был. Я слышала вашголос. Я не скажу полиции, даже если меня будут пытать.

Он взял ее за плечи и повалил на кровать. Оторвал ее руки отлица и заглянул в глаза. В них не было ни следа слез.

– Хорошенько запомните, миссис Белтер: вы не слышали моегоголоса, потому что там меня не было. И кончайте цирк с рыданиями. А уж если вытак хотите рыдать, то носите луковицу в платочке.

– Тогда это должен быть кто-то с голосом, очень похожим наваш, – не уступала она.

– Вы влюбились в Гаррисона Бурка и хотите сделать из менякозла отпущения, если я его из этого не вытащу? – зло спросил он.

– Нет. Вы хотели, чтобы я сказала правду, поэтому я вам ееговорю.

– Знаете что? Мне очень хочется встать, выйти и оставить вассо всем этим паштетом.

– Тогда, – невинно заявила она, – я вынуждена была бызаявить полиции, что слышала ваш голос.

– Такой у вас план?

– У меня нет никакого плана. Я говорю правду.

Голос у нее был сладкий, но она не смотрела ему в глаза.Мейсон вздохнул:

– Я еще никогда не оставлял клиента на произвол судьбы, дажеесли он был виновен. Постараюсь об этом не забыть и теперь. Но, честное слово,я не знаю, смогу ли устоять перед искушением в этом случае.

Она сидела на постели, крутя платок между пальцами. Мейсонпродолжал:

– Возвращаясь от вас, я зашел в лавчонку, из которой вызвонили. Побеседовал с продавцом. Он наблюдал за вами, когда вы вошли втелефонную будку, чему трудно удивляться. Женщина в вечернем платье и в мужскомплаще, вся мокрая от дождя, влетает после полуночи в будку телефона. Онаневольно должна обратить на себя внимание. Так вот, этот продавец утверждает,что вы звонили в два места.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, но ничего неговорила.

– Кому вы звонили, помимо меня?

– Никому. Продавец ошибается.

Мейсон взял шляпу, глубоко надвинул ее на лоб. Он повернулсяк Еве Белтер и сказал с яростью:

– Как-нибудь я вас из этого вытащу. Не знаю только как, новытащу. Только, честное слово, вам это будет очень дорого стоить.

Он рванул ручку двери, вышел в коридор и захлопнул дверь засобой.