по лицу, разбив губу. Я пропустил несколько, и за моей спиной они врезались в картину с пейзажем, а после вновь стали трёхмерными, разворотив произведение искусства на лоскуты.

Однако я устоял и, более того, продолжил движение, напирая на противника, словно медведь. Пьеро вскинул руку-пушку и направил на меня. Я же швырнул в противника свой револьвер. Это отвлекло его лишь на миг, которого мне оказалось достаточно, чтобы наброситься на врага.

Я повалил врага… в открытый им Пространственный Пробой. Нас перенесло на высоту около километра над храмом. И мы падали. Очень быстро падали на крышу. Прямо на позолоченные шпили. Холодно. Мокро. И свист ветра в ушах. А Артефактор немало Веры наворовал, раз сумел пересилить мой иммунитет!

Однако помирать, превращаясь в кровавую лужу, Артефактору не хотелось, вследствие чего нас подхватил матово-чёрный островок в пару метров диаметром – Остановленное Время. Мы завязли в партерной борьбе, где Артефактор пытался меня отпихнуть, а я старался цепляться за всё доступное – на подобной высоте мой иммунитет к проявлениям Веры очень опасен.

Хук под дых сменялся ударом лбом в лицо, а затем попыткой пнуть противника коленом по уязвимостям. И вновь кулак в бок, локоть в грудь и зубами – за что удастся уцепиться. И я не мог точно сказать, кто как атаковал.

Наконец Артефактор не выдержал – открыл Пробой для нас двоих. Мы появились в трёх метрах над полом… и, разумеется, я снизу. Удар. Хруст и бульканье. Я попытался взвыть, но лишь хрипел от боли. Новый удар, чем-то усиленный, и я заскользил по начищенному полу, разумеется, спиной собирая все препятствия. В глазах у меня потемнело.

Когда я вновь пришёл в себя, то увидел Артефактора, стоящего посреди зала. Его качало, как во время шторма – и для него приземление прошло непросто. Надя вновь выстрелила дротиком со снотворным. В этот раз остановить снаряд Пьеро успел только благодаря Обратному Времени.

Рука с оружием попыталась было выцелить девушку, но я хорошо подрал его во время падения-свалки, провода торчали, словно ветки бурьяна, а некоторых деталей не хватало. И в довершение слышался шум подмоги, бегущий к нам.

Атрефактор обернулся ко мне. Маска его совсем облетела. И я понял две вещи: я знаю этого человека и не помню, кто он… Вера в него уже давно и прочно выгорела.

– Я вернусь! – с преувеличенной грозностью объявил Артефактор и исчез в новом Пространственном Пробое.

***

– А я думал, служители богов не должны бояться смерти, – я попытался улыбнуться, но скривился.

Болело всё. К счастью, настоятель оказался настолько любезен, что решил потратить немного Веры и исцелить мои раны. Не самая распространённая специализация, но служителям храмов нужно быть лекарями душ и разумов, а иногда и тел. Я же во всю пытался сдержать свой иммунитет к Вере, чтобы хоть крохи целительства меня достигли.

В этот раз мы с Надей и настоятелем сидели в одной из каменных комнат где-то в подвалах храма, куда нас вели минут десять, не меньше. Судя по скромной, но дорогой и функциональной обстановке – рабочий кабинет Напалкова.

– Смерти не боятся либо безумцы, либо просветлённые, – резонно возразил настоятель. Руки, касавшиеся моих ран, ещё потряхивало. – Кроме того, я боялся не столько за жизнь, сколько за накопленную Веру.

– Даже так? – не особо удивился я.

– Согласно религии Последней Книги: “После смерти людям даруется возможность взглянуть и распределить Веру, полученную при жизни. Но только Истинную Веру. И в следующей жизни останутся все улучшения от этой Веры. И жизнь начнётся снова, дабы появился шанс возвыситься и найти себя.” – не преминула заметить Надя, которая сидела в уголке и пила чай из большой кружки.

– Всем нужно посмертие, – оскалился Брут. – Всех страшит участь взглянуть в глаза пустоте и раствориться в ней в конце… все боятся спокойствия. И черт с вами, – а затем добавил в мысленном диапазоне: – “Учти, у Напалкова мысли были куда более прагматичные.”

– Возможно, лучше вернёмся к насущным проблемам? – настоятель сам перешёл к делу. – Кто это был? И как это связано с письмом, пришедшим ко мне восемь лет назад и так вам необходимым?

– Мы как раз выясняем. И для лучшего понимания, как вас защитить, нам нужно это письмо! – безапелляционно заявил я.

– Резонно… – после краткого размышления, констатировал Напалков. – Я готов продать вам это письмо!

– Уй-я… – взвыл я, когда Напалков перешёл к лечению одного из сломанных рёбер. Это оказалось кстати, ибо за возгласом удалось скрыть своё охренение от столь беспардонной наглости. Практически самоубийственной. Но в отличие от Артефактора, он хотя бы вёл переговоры. Этим стоило пользоваться: – И что вы хотите за письмо?

– Полную защиту со стороны Издательства, пока этого убогого не поймают, – я, не раздумывая, кивнул. Охрана в любом случае гарантирована, нам не улыбалось, чтобы Артефактор усилился за счёт настоятеля. А Напалков продолжал: – После завершения дела я и последователи “Последней книги” должны наравне с Издательством предстать участниками этой операции. СМИ и отчеты всех уровней. Нам нужна своя доля Веры, – чуть подумав, я кивнул. Не очень приятно, но умалчивать ничего я не собирался. Да и Шеф пусть и поворчит, но не будет против. – Третье, это постоянный контракт с Издательством на очищение одержимых…

– Нет, – сразу же вклинился я. – Это невозможно. Организация для очищения одержимых выбирается по тендеру. А на тендер допускается по предварительному опробованию. Это требования антимонопольного комитета… – я заткнулся, понимая, что сболтнул то, чего не должен знать. Но решил закончить: – Максимум, допуск к опробованию. Сроки и условия вы обговорите уже с моим Шефом.

– Принимается, – взглянув на меня с толикой, как мне показалось, уважения и интереса, кивнул Напалков. И закончил: – Наконец, когда дело закончится, я хочу встречу с Богом. Хотя бы минут на пять.

Уважаемый читатель, я бы заржал… да не смешно. В бытность Редактором я сталкивался с такой неведомой хренью, что порой лучше сначала поверить, а потом уже крутить пальцем у виска.

– Я бы тоже не отказался от такой встречи, – задумчиво выдал я и сумел выпрямиться. Тело почти не болело. – Прошу, уточните, с чего вы решили, что мы хотя бы чисто теоретически можем подобное организовать?

– Как же? Вы разве, не знаете, за