ДЖОН ГРЭЙ: Среди аудитории всегда были два типа фанатов. Были те, кто воспринимал концерт как развлечение, чаще всего разные девчонки, симпатичные пустышки. И были те, кто воспринимал наше творчество таким, какое оно было – как очень мощную рок-музыку. Первые концерты группы были очень напряженными. На всякую ерунду времени просто не было. Глен был нашим «рабочим музыкантом», он был занудой, но благодаря ему группа вовремя начинала, вовремя заканчивала и играла в такт. Джон мог начать сходить с ума, если все вокруг было стабильно. До той поры, пока у него был якорь, за который он мог зацепиться, он мог позволить себе сходить с ума. Если все начинали ехать крышей, наступал бардак. Кроме того, нужно учесть тот факт, что Стив и Глен были далеко не из импровизационной школы. Хаос вполне приемлем в джазовой интерпретации. Но в случае с кретинами, лабающими как попало и пытающимися выглядеть дерзко, это все как минимум смешно.

ЛАЙДОН: Нам всегда было страшно играть на этих фестивалях. Страх был обоснован тем, что все это для нас было новым. Однако так все получалось куда лучше, чем если бы мы тратили минимум шесть месяцев, практикуясь в студии, – просто выходишь, играешь, и ты музыкант. Все наши навыки игры мы получили на живых выступлениях.

По-другому это просто не работает. Именно в этом и заключается проблема большинства современных групп. Они слишком уж гонятся за совершенством.

КУК: Было много таких концертов, когда мы только начинали играть, а нас сразу просили удалиться.

ЛАЙДОН: Обычно для «разогрева» все складывается так, что чем он дерьмовее, тем лучше для хэдлайнера. В нашем случае то, что мы были такими стремными, в действительности было круто.

У нас было то, чего не было у всех прочих, – энергия, легкость, открытость, честность. Нам было плевать, что о нас думали люди, потому что то, что мы говорили, и то, как мы себя чувствовали, было для нас куда важнее. И иногда это становилось настоящей угрозой. Так, мы появились на парочке вечеринок Эндрю Логана. Ранее мы там уже играли один гиг, примерно несколько месяцев назад. Второй раз я объявился на вечеринке, на которую меня не приглашали. Малкольм позвонил домой моему отцу, пока я торчал в пабе через улицу. Когда я прибыл на вечеринку, Малкольм внезапно решил, что это была плохая идея, потому что Вивьен не хотела меня там видеть. Я понятия не имел, что там за вечеринка и в чем вообще дело, но меня туда не пускали. По их мнению, я был неприятным парнем, потому получил от ворот поворот. Малкольм и Вивьен явно мутили воду. Они хотели, чтобы я сохранял таинственный образ. Но это было полное дерьмо, потому что сначала Малкольм мне позвонил и пригласил, а потом они вдруг решили, что мне не стоит заходить. Он даже не подошел к двери.

КУК: Концерт в «Марки-Клубе» в феврале 1976 года с Eddie and the Hot Rods был переполнен энергией от нервного перевозбуждения. Они думали, что будет круто пригласить Pistols на их мероприятие, потому что полагали, что у нас с ними есть что-то общее.

ЛАЙДОН: Насколько я тогда понял, Eddie and the Hot Rods демонстрировали на концерте творчество и умения для звукозаписывающей компании. Они знали, что у нас уже есть репутация, и хотели, чтобы мы были там. «Конечно, вы можете использовать наши мониторы». Так как у нас никогда не было своих мониторов, нам приходилось полагаться на оборудование других групп, и если вдруг им что-то не понравится, то тебе крышка. Если ты не слышишь, что ты играешь, считай, что ты провалился. Но когда наступило время непосредственно самого концерта, выяснилось, что мониторы выключены. Я называл это технической неполадкой, саботажем, ошибкой и весьма не одобрял. Тогда-то для Eddie and the Hot Rods все и покатилось к черту: я проткнул динамик монитора микрофонной стойкой.

КУК: Группы типа Eddie and the Hot Rods думали, что смогут организовать крутую движуху, и хотели, чтобы все банды собрались под одной крышей. Но мы были очень эгоистичны и считали себя выше всех остальных. Это другим группам нравилась идея объединения, движения, тусовки, но не нам.

ЛАЙДОН: Eddie and the Hot Rods были для меня образцом всего того, что я не люблю в живой музыке. Вместо того, чтобы противостоять аудитории на огромном стадионе, они предпочитали ограничиться игрой в пабах. Они сплошь состояли из денима, непонятных рубашек и длинных волос и тем самым нагоняли тоску. Они выглядели ужасно и как пустое место… как Nirvana! Тогда все так выглядели. Потому меня и раздражает, даже спустя пятнадцать лет, когда я слышу, что на группы подобного плана повлияли Sex Pistols. Мы не могли никак на них повлиять. Где-то они что-то недопоняли. Если ты слушаешь Sex Pistols, то ты точно не носишь унылую форму и не выглядишь безлико. Вся наша группа – это индивидуальность. Будьте личностями, черт вас возьми! Группа Sex Pistols всегда отличалась от всех прочих – мы были по-другому одеты и при этом никогда не отказывались от своей индивидуальности, только чтобы быть Sex Pistols. Это и сделало нашу группу такой, какая она есть, – разница, отличие, особенность.

ГОВАРД ТОМПСОН: Влияние этой группы невозможно как-то измерить – они дали огромный силовой толчок многим стилям и направлениям, которые существуют сегодня. К примеру, таким группам, как Fugasi, Riot Grrrl, Bikini Kill… существенная политическая осведомленность сегодня помогает идти в ногу со временем группам, которые все делают сами, создают свои лейблы, взимают лишь по пять долларов за свои шоу, удерживая ценовую политику таким образом, что их аудитория может себе позволить следовать за ними. В этом определенно заключается революционное влияние Pistols.

КУК: В апреле 1976 года мы поддерживали группу The lOlers, которая в итоге превратилась в The Clash. Они были еще одной группой из паба типа Hot Rods, Ducks Delux и Regulator.

Все тогда были как из одной пробирки. А мы не хотели становиться такими же. Мы хотели пробиться и стать лучше и больше, значимее.

Мы не хотели ходить и умолять: «Пожалуйста, любите нас!» Мы также не хотели играть в пабах всю оставшуюся жизнь. Люди залезали на сцену, спрыгивали обратно – и совокуплялись с нами…

ЛАЙДОН: Эти группы обычно появлялись потому, что их участники думали, что они могут делать это лучше. Наша фан-база образовалась слишком рано, хотя сначала и была небольшой. Первые туры, в частности, в Северной Англии, были для нас настоящим кошмаром. Ближе к северу они не могли принять нас, настолько примитивной была публика. Мы путешествовали по северу в такие места, как Бэрнслей и Сканторп. Все эти концерты заканчивались драками. Любая реакция толпы, даже агрессия, ненависть, попытки воспротивиться – что угодно лучше, чем умеренные аплодисменты. Некоторые из своих лучших гигов Sex Pistols сыграли в леденящей тишине. Однажды мы были хэдлай-нерами на концертах в Северной Англии, где-то на дискотеке, на которой какие-то ребята пели свои слащавые поп-песенки. Затем вышли мы и выступили. Это было потрясающее чувство – услышать полнейшую тишину после того, как вывалить на слушателя ушат грязи. Это был самый громкий звук на этой планете. Ничего. Тишина, абсолютная и мертвая, умолкли даже разговоры на баре.