слышу, – взволнованно произносит мамуля. – Тебя Роберт обижает, да? Помирились же вроде с его родителями, я вчера так радовалась, когда ты написала.

– Я беременна, мамуль. Не спрашивай, как так вышло. Утром я намекнула мужу об этом, а он… Он категорически против детей.

– Надо поговорить с ним, Зой. Поезжай в ресторан, расскажи все как есть. Решение в этой ситуации принимаешь ты, милая. Не он… Примет он вас – хорошо, а нет – тоже хорошо. Жили без его величества и… Справимся и без него.

– Ну, мам. Хорошо, я поеду. Прямо сейчас вызову такси и поеду. Не хочу больше лгать и недоговаривать.

– Дочка, я тебя поздравляю. Ты вот у меня одна… А я так хотела еще детей. Не получилось.

– Я позвоню, мамулечка.

Господи, дай мне смелости… А еще не помешает мудрости и смирения. Почему все со мной не так? Когда же я научусь поступать по-человечески? И почему мне не страшно его рожать? Не страшно брать ответственность за еще одного малыша?

Толкаю дверь такси и окунаюсь в прохладу летнего дня. Ветер ласкает щеки, успокаивает и словно напевает: «– Все будет хорошо, Зоенька. Ты правильно сделала, что приехала. Нельзя скрывать… Правильно, правильно…». Или это ангелы поют, а я слышу их тихий голосок…

А потом я вижу мужа… Высокий красавец ходит по залу и раздает поручения. Какой же он сильный… И нежный… Опускаю взгляд на его загорелые руки, невольно вспоминая свадебную клятву.

«Этой рукой я развею горести, чтобы ты радовалась. Эта рука будет крепко держать твою, защищая от опасностей. Эта рука наполнит наш дом дарами, чтобы ты ни в чем не нуждалась…».

Он не говорил мне этих фраз, просто привел нас с сыном в свой дом. Что я сейчас от него жду?

– Зойка, ты чего такая бледная? Что случилось? – Роб сжимает мои плечи и взволнованно заглядывает в глаза.

– А вот что… – протягиваю заключение УЗИ.

Роберт внимательно читает диагноз, а потом медленно выдыхает:

– Как ты могла, Зой? За что? Ты специально, да? Ты… Ты же клялась, что несешь ответственность за последствия? – листок в его руках мелко подрагивает. – Я ведь был готов приложить усилия, чтобы этого избежать.

– Прости… Я тоже не хотела. Я… даже не знаю, как так вышло? Можешь не верить, но я не специально, я…

– Зоя, мы живем в двадцать первом веке. Надеюсь, мне не надо тебе объяснять, что делать? Мы не готовы… Мы… Зой, я еще к первому ребенку толком не привык. И к тебе… Я не хочу его.

– Роб, я…

– Я не хочу этого ребенка, Зоя.

Он вкладывает в мои руки бумагу, как нечто противное или скользкое. То, что обжигает или пачкает его руки… Разворачивается и уходит в свой кабинет…

Глава 35.

Роберт.

Стены длинного темного коридора словно сужаются, пытаясь меня раздавить. В темноте они видятся мне живыми… Тянут костлявые руки, чтобы утянуть в преисподнюю. Дрожащими пальцами сую ключ в замочную скважину и вваливаюсь в свою обитель. Что на меня нашло? Черт бы побрал Рихарда, грядущую проверку санэпиднадзора и прочих инстанций, Киру с ее непрекращающимся шантажом…

Опираюсь ладонями о край подоконника и глубоко дышу. Тяну воздух, не в силах насытиться… Я будто отравлен чем-то… Страхами, неуверенностью, гордостью, неуемным самомнением, чужим мнением… Господи, как у меня язык повернулся так ответить? Идиот… Какой же я идиот…

Прищуриваюсь, наблюдая в окно, как с парковки ресторана отъезжает желтое такси… Тянусь к кувшину с водой одеревеневшими, словно парализованными пальцами. Как же так? Как я мог сказать ей такое? Пью воду и вытираю влажными ладонями лицо.

Господи, и что на меня нашло? Сожаление наполняет душу и ощутимо горчит на языке.

– Какой же я мерзавец…

Нашариваю в кармане ключи от машины и спешно поднимаюсь с места. Я сейчас же поеду за ней и извинюсь. Сейчас же, пока не случилось беды… Зойка моя… Зайка, милая, родная… Ну чего я испугался, дурак?

– Куда же ты поехала?

Набираю ее номер, слушая в динамике монотонную мелодию длинных гудков. А потом и она прекращается, сменяясь коротким гудками. Неудивительно, что Зоя меня заблокировала. Встаю с места, окончательно стряхивая дурацкое оцепенение, и сталкиваюсь в дверном проеме с Никитой Гончаровым.

– Ник?! А ты как тут?

– Ну ты, брат даешь? Я же написал еще утром, что сегодня прилетаю. Маму скоро оперируют, приехал поддержать, ну и… В общем, дела семейные. А ты что такой зеленый? Тебя не тошнит?

– Тошнит, Никита. От себя. Я совершил что-то страшное… Ник, как ты мне сейчас нужен, если бы ты знал.

– Ты убил кого-то? – поднимает бровь Никита. Он возмужал еще больше. Раздался в плечах, заматерел, оброс уверенностью и налетом искреннего семейного благополучия. Мужчина из американской мечты… Отец двоих детей…

– Ник, я сказал Зое ужасные вещи, – отвечаю сбивчиво. – Наговорил всякой ерунды, обидел ее.

– Погоди, Роб, присядь. На тебе лица нет. Отдышись и расскажи мне все.

Я стыдливо опускаю глаза и коротко излагаю ситуацию. Наблюдаю, как стремительно округляются глаза Ника и раскрываются губы.

– Что? И это сказал ты, Роб? Мой верный друг, что выручал меня? Спасал, помогал, протягивал руку помощи? Как ты мог, чертов идиот? Ты хоть представляешь себе, что Зоя сейчас чувствует?

– Я очень сожалею, Ник. И я сейчас же поеду и разыщу ее. Хочу извиниться и…

– Ты придумал себе дебильную причину, по какой не можешь любить свою жену. Проблема не в Зое – ее можно понять – она жила интересами отца, готова была отречься от себя, растоптать себя, черт возьми, чтобы помочь близкому человеку! – ладонь Ника шумно обрушивается о край стола. – Но ты продолжаешь ее мучить… Что с тобой стало, друг? В кого ты превратился? Судьба дает тебе в руки такие блага, а ты пренебрегаешь ими… Она когда-то накажет и…

– Я не знаю, Ник… Я уже давно ее простил. Женился, привел в дом, потому что… Потому что люблю и никогда не забывал. Просто был чертовски обижен ее поступком и… Мне сложно простить обман, я всегда был подозрителен, просто ты не замечал этого.

– Ты не мальчик, чтобы обижаться. Хватит мучить Зою. На ее месте я бы тебя бросил. Послал к чертям собачьим и уехал за тридевять земель. И да, ты прав… Я не замечал, потому что твои недостатки тонули в моей братской любви и доверии. Жаль, что недостатки твоей жены до сих пор тебе видны… Очень жаль…

– Ник, прости, брат, поеду