— Разберемся, — улыбнулся Костя. И хотя в таком его заключении сквозила некоторая примитивная поверхностность восприятия серьезных вещей, я все же почувствовал, что он глубоко задет: как же, все культурное человечество что-то важное исповедует, а он, великий Костя, ничего этого не знает.

— А мне можно будет почитать? — спросил Шурик, и Костя расхохотался, его мерзкий пренебрежительный смех ничем не отличался от смеха Долинина или Касторского.

— А ты напрасно смеешься, Костя, — сказал я угрюмо. — Шурик такой же человек, как и мы с тобой. Просто жизнь у него была прескверная, и он многого не добрал…

Костя потемнел лицом, а потом признался:

— Я понял, — и обнял Шурика за плечи.

"Общечеловеческая культура, — писал Попов, — создала максимы о Любви и Свободе — самых приоритетных ценностях в жизни людей. Без освоения этих приоритетных ценностей не может быть ни истинного ПРАВА, ни КУЛЬТУРЫ, ни ДУХОВНОСТИ". Вот они, эти максимы:

1. ЛЮБОВЬ ДОЛГОТЕРПИТ. Греческое слово "макрофумейн" означает терпение к людям, а не к обстоятельствам. Толкователь Нового Завета А. П. Лопухин подчеркивает, что долготерпение обнаруживается в отношении к разным оскорблениям, какие причиняются человеку ближними. Уильям Бартли, замечательный английский комментатор Библии, ссылаясь на Хризостома, говорит, что это слово применимо к несправедливо обиженному, который мог бы легко отомстить за обиду, но все же не делает этого. В таком человеке трудно вызвать гнев. Долготерпение — это признание права другого человека на ошибку.

Как часто мы говорим: "Сколько же можно терпеть тебя?!"

Ответ: "Беспредельно". Суть педагогического труда, одна из главных его сторон в ДОЛГОТЕРПЕНИИ, в сердечной мягкости.

2. ЛЮБОВЬ МИЛОСЕРДСТВУЕТ. Любовь ласкова и мила во всем. Многие благочестивые христиане встали бы на сторону правителей, а не на сторону Иисуса, если бы им пришлось решать дело уголовника, прелюбодеяния жены, измены и т. д.

Помню, я в течение шести месяцев спасал девочку, которая совершила дерзкое хулиганство (ударила коньком незнакомую девочку в лицо, едва не выбив глаз). Юную хулиганку звали Люда Мун. Я обращался к педагогам и писателям, к судьям и прокурорам: "Помогите спасти Люду. Она уже наказана тем, что три месяца сидит в изоляторе, где ее избили товарки и надзиратели". — "Нет!" — отвечали писатели и судьи, педагоги и прокуроры. Вызвался помочь мне замечательный журналист Евгений Михайлович Богат, который заведовал тогда отделом воспитания в "Литературной газете". По его совету я сказал тюремщикам и руководителям района: "Я работаю над очерком, который будет называться либо "Спасение", либо "Отречение".

Мне удалось вызволить девочку из тюрьмы и благодаря педагогам 913-й школы города Москвы, и благодаря руководителям района, где жила и училась Люда Мун. Могу признаться, что, возможно, это то лучшее, что сделал я в своей жизни. Через три года Люда спасала от тюрьмы других ребят.

3. ЛЮБОВЬ НЕ ЗАВИДУЕТ. Детская зависть более нравственна, чем зависть взрослых. Дети просто хотят иметь то, что имеют другие. Макаренко даже оправдывал такую зависть, называя ее проявлением правовых эмоций, мотивов, дескать, на каком основании те же буржуи имеют то, чего нет у нас?!

Современная зависть наших родителей страшна своей абсурдностью, зафиксированной, скажем, в такого рода анекдотах: "Я больше радовался не тогда, когда купил корову, а тогда, когда у соседа корова сдохла". Недовольство самим фактом того, что другие имеют то, что не принадлежит завистникам, рождает злобность и агрессивность. Некоторые толкователи заповедей о любви заверяют, что такая зависть — самое низкое проявление человеческой души.

Сознание детей чаще всего не в состоянии постичь эту низость, но их подсознание вбирает в себя родительскую ненависть, и эта ненависть дает о себе знать в проявлении этих самых якобы правовых эмоциях.

Сегодня злобность, как пожар в лесу, охватывает целые семьи, выжигая и любовь, и доброту, и человеческий разум.

Я повсюду вижу, как в период расцвета рыночных отношений в народе, в семьях постоянно лелеется ненависть к тем, кто успел что-то приватизировать или построить дом, купить машину или приобрести какие-нибудь вещи. Зависть уничтожает то лучшее, что есть в человеке.

4. ЛЮБОВЬ САМОУКОРЯЕТ. Пожалуй, самоукорению невозможно научить. Это глубинное нравственное образование рождается всем стилем жизни, где все подают пример скромности и даже самоуничижения. Не случайно святые отцы отмечали, что истинной любви присуще самоуничижение. Я наблюдал в крестьянских семьях просто героическое самоотречение. Подростки отказывались принимать подарки от родителей, мотивируя тем, что не заслужили награду.

Истинная любовь предпочитает согласиться с тем, что она недостойна чего-либо, нежели претендовать на свои заслуги и достоинства. Меня до сих пор подташнивает от одной мысли, что и я был причастен к тому, что поддерживал "новаторский пыл" многих педагогов, с пеной у рта доказывавших, будто они новаторы и таланты. Я не встречал ни одного педагога, который бы анализировал свои недостатки, а без этого нет ни любви, ни правды, ни самоукорения.

Самоукорение — одно из действенных средств Любви. Самоукорение требует искать вину и ошибки в себе, а не в других.

Преподобный Дорофей поучал еще в VI веке: "Если человек совершит тьму добродетелей, но не будет держаться Самоукорения, как пути своего, он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других. Он не обретет покоя".

Никто так не откликался на мой призыв учиться самоукорению, как дети. Им понятен был великий смысл этой заповеди.

5. ЛЮБОВЬ ЗАЩИЩАЕТ СВОБОДУ БЕЗНАСИЛЬСТВЕННЫМИ СРЕДСТВАМИ. Там, где нет свободы, нет любви, там рождаются духовные мутанты и среди рабов, и среди господ. Любовь освобождает человека от дурных страстей, от рабства, от незащищенности. Любовь и свобода, помноженные на социальную справедливость, создают подлинную демократию жизни, полную гарантию человеческих прав.

Любовь к самому себе, к Богу, к ближнему и есть подлинный Путь преодоления авторитарности во всех сферах человеческой жизни, есть истинный Путь к Храму.

Предшествующие два-три десятилетия были в нашей стране десятилетиями борьбы с авторитаризмом. Сегодня акценты переносятся на защиту этики ненасилия, всепрощения и любви. Между тем жизнь рождает новые явления: дети, подростки, молодые люди рвутся к насилию, мечтают о подвигах с оружием в руках, жаждут убийств и даже массовых уничтожений. Культ нравственной слабости, мягкой доброты и нежнейших вибраций сердца заменяется в юных душах культом сильного тела, прагматизма, огрубленных чувств. Культ силы способен вытеснить и любовь, и свободу. Здесь таится угроза и демократии, и миру.

6. ЛЮБОВЬ НЕ ГОРДИТСЯ. Если говорить об идеальном родителе или воспитателе детей, то его облик ближе все же к тому типу человеческого характера, какой воплощен, скажем, в таких личностях, как Пушкин или Достоевский, Моцарт или Корчак. О культуре человека можно судить по тому, как этот человек относится к детям: умеет ли он играть с ними, общается ли на равных, способен ли радоваться тому, что дети могут и должны стать умнее своих родителей. Гордыня — это то, что абсолютно не приемлет детское сердце. Гордыня — это высокомерие и чванство, презрение к другим и обожание самого себя. Родитель с гордыней в душе всегда будет врагом детства — от этого и многие семейные беды. Важничая среди близких, родитель становится деспотом своей семьи, деспотизм рождает одиночество и полную отчужденность. Гордыня бывает двух видов: трудолюбивая и паразитарная. Успехи иногда пьянят гордые головы, человек превозносит себя, забывая правило: все, что возносится, должно упасть.