— Что вам сказала Наиля вчера? — спросила у работницы, когда мы остановились у двери в чулан, где было изначально мое место для ночлега.

Я смотрю на Фаину и жду ее ответа, но она лишь виновато отводит взгляд. И я окончательно убеждаюсь, что вчерашнее происшествие — Наили рук дело. И кажется, Тагир никак ее не наказал, а меня прогнал в комнату.

Конечно, за Наилей стоит отец, который не позволил бы плохо обращаться с дочерью, так что максимум, что мог сделать Юсупов — запереть в чулане. Он не видит в ней угрозу, не подозревая о степени ее коварства, а я не сомневаюсь теперь, что она может навредить моему ребенку, может попытаться извести его!

Я молча поднимаю руку, чтобы постучаться в дверь, а сама боюсь вставать к Фаине спиной. Отчего-то появился обоснованный страх, что в этом доме для меня все — враги. Они верны Наиле, она — их настоящая хозяйка, а я пришлая, которая мешает их госпоже. И пусть Тагир — главный мужчина в доме, но все знают, как дела обстоят на самом деле.

Кто может быть против меня и достаточно предан бывшей подруге, чтобы игнорировать приказы Юсупова? Кто стал бы помогать избавиться от меня? Служанки вроде мило улыбаются, но всё так зыбко, что в любой момент может обвалиться подо мной, погребая под тоннами пыли и забвения.

— Входите, — хрипит Наиля после моего тихого стука, словно ждала меня с нетерпением.

Я открываю дверь и захожу внутрь, с удивлением глядя на Наилю с голой спиной, которая неподвижно лежит на топчане животом вниз и покряхтывает, стонет.

— Чего встала, Фаина? Включи свет! — рявкнула сквозь силу девушка.

Работница вздрогнула от силы окрика и ринулась к рубильнику. Я прикрыла глаза ладонью, когда их стало резать от непривычного после темноты яркого света. Проморгалась, привыкая к освещению, посмотрела на Наилю и ахнула.

— Что произошло? — забыла все наши разногласия, когда увидела ее исполосованную спину.

— Ха-ха, — слышится ее каркающий смешок, а затем кашель, разрывающий мои барабанные перепонки. — Такова любовь Тагира, Ясмина. Смотри и привыкай, тебе еще предстоит о многом узнать.

Я подошла ближе и взглянула на Фаину, которая застыла истуканом. Затем присмотрелась к Наиле и поняла, что ее спина перевязана бинтами, вот только они уже пропитались алым.

— О чем ты говоришь? — хмуро переспрашиваю, а сама в ужасе взираю на нее. — Тебе нужна помощь. Врач уже был?

— Не видно, что ли? — гаркнула она, но прозвучало тихо и сипло. — Фаина, чего встала? Помоги мне, обработай раны.

Та кинулась сразу же к своей госпоже, ни секунды не медля и вызывая у меня тем самым удивление. Наиля хотела дать ей плетей, по итогу оказалась на ее месте, но пожилая женщина всё равно помогает, причитая, как ее госпоже плохо. Даже меня пробрала жалость при виде такого изуверства.

— Я наберу воды, — хрипло прошептала и побежала в бывшую комнату Наили, где как раз был тазик и чистые тряпки.

А когда вернулась с искомым, бинты уже были сняты, демонстрируя длинные и короткие полосы от хлыста. Я прикусила губу и отвернулась, зажмурившись. Но затем взяла себя в руки и подошла ближе, присаживаясь на корточки перед топчаном.

— Больно! — заверещала визгом Наиля, когда я пыталась промыть ее раны, чтобы Фаина смогла заново обработать истерзанную плоть.

Спина выглядела удручающе, но лежащий на тумбочке листок с рекомендациями врача успокоил. Всё же врачебная помощь ей была оказана.

— Мне так жаль, Наиль, — искренне посочувствовала первой жене, но она промолчала, даже не пытаясь сдерживать стоны боли.

В две руки оказалось проще справиться, Фаина споро взяла из тумбы бинты и стала разматывать, с жалостью поглядывая на госпожу.

— Я помогу вам подняться, — прошептала она Наиле, осторожно касаясь плеч.

— Не трогай, я сама, — стиснув зубы, явно через сильную агонизирующую боль, подруга поднялась лицом ко мне и спиной к помощнице.

Та стала быстро обмазывать заживляющим средством ее раны, а Наиля смотрела всё это время на меня. Шипела от боли, по щекам ее текли беззвучные слезы, но я отчего-то не сомневалась, что они были злые, полны ненависти. Но не к Тагиру, а ко мне, словно я являлась источником всех ее бед.

— Нравится? — прошептала она спустя время, опуская глаза.

Я не сразу поняла, о чем она говорит и как мне может нравиться то, что с ней сотворили. Будь она самым моим ненавистным врагом, такого я бы не пожелала даже ей.

Но затем я проследила за ее взглядом и поняла, что она про грудь. Нахмурилась, не понимая из-за чего. Да, я никогда не была обладательницей пышных форм, но и не жаловалась на то, что даровано самой природой.

— Года три назад, — пустилась в воспоминания Наиля, стискивая челюсти, — у Тагира появилась любовница. Не чета тебе или мне, четвертый размер груди, сочные губы. И я поняла его вкусы и настоящие предпочтения.

Я прикусила губу и опустила снова взгляд ниже, затем на ее губы вверх.

— Они не настоящие? — большего шока не могла испытать, ведь это всё харам!

Недопустимо так по-варварски менять внешность в угоду желаниям мужчин.

— Самые что ни на есть настоящие! — фыркнула Наилька и вздернула подбородок. — Просто там вставлены импланты. И ты знаешь, тебе тоже стоит этим заняться, если хочешь удержать внимание Тагира дольше обычного. Он был в восторге и снова стал уделять мне внимание. Я ни разу не пожалела!

Вздрогнула от ее тона. Мне в этот момент стало ее жаль. Неужели она не понимает, что убеждает этим саму себя? Разве это имеет значение?

Вот только зерно сомнений было посеяно. Тут же в воспоминаниях всплыла сцена из кабинета Тагира, когда я застала его между ног секретарши Лиды. Вот уж чьи формы не сравнятся ни с одной мисс мира. Под ребрами заныло, в груди потяжелело от тоски, но я стиснула зубы и никак не прокомментировала слова Наили. Но взгляд ее глаз поменялся, она поняла, что впервые по-настоящему задела меня.

Но я не показываю своих эмоций, пряча их за плотной завесой спокойствия, внутри же вся дрожу от страха. Неужели в этом доме в порядке вещей наказание плетьми? Или же Наиля так разозлила Тагира, что он приказал и с ней поступить также? Или… Он сделал это сам?

— Скоро мы будем подбирать наряды, Ясми, — слабым голосом говорит Наиля, и я, не веря своим ушам, оборачиваюсь.

— Какие наряды? Ты собираешься на скачки? В таком состоянии?

— А ты думала пойти с ним одна? — прищуривается, переворачивая мои слова. — Нет, я пойду и буду блистать!

— Но как…

Хочу сказать, что ей трудно будет выдержать прогулку на ипподром, но своевременно закрываю рот, рассудив, что не смогу помешать ее планам, а если буду что-то говорить, она использует мои слова против меня.

Наиля, девочка, где же светлая, чистая, добрая ты за личиной этой подлой гадины с красивым лицом…